Святой великомученик и целитель Пантелеимон

Великомученик и целитель Пантелеимон родился в городе Никомидии в семье знатного язычника Евсторгия и назван Пантолеоном. Его мать Еввула была христианкой. Она хотела воспитать сына в христианской вере, но умерла, когда будущий великомученик был еще юным отроком. Отец отдал Пантолеона в начальную языческую школу, окончив которую юноша начал учиться врачебному искусству у знаменитого в Никомидии врача Евфросина и стал известен императору Максимиану (284–305), который захотел видеть его при своем дворе...

Великомученик и целитель Пантелеимон родился в городе Никомидии в семье знатного язычника Евсторгия и назван Пантолеоном. Его мать Еввула была христианкой. Она хотела воспитать сына в христианской вере, но умерла, когда будущий великомученик был еще юным отроком. Отец отдал Пантолеона в начальную языческую школу, окончив которую юноша начал учиться врачебному искусству у знаменитого в Никомидии врача Евфросина и стал известен императору Максимиану (284–305), который захотел видеть его при своем дворе.

В то же время в Никомидии тайно проживали священномученики пресвитеры Ермолай, Ермипп и Ермократ, уцелевшие после сожжения 20000 христиан в Никомидийской церкви в 303 году. Святой Ермолай неоднократно видел Пантолеона, ходившего мимо их убежища. Однажды пресвитер позвал юношу в свое жилище и рассказал о христианской вере. После этого Пантолеон ежедневно посещал священномученика Ермолая.

Как-то раз юноша увидел на улице мертвого ребенка, укушенного ехидной, которая еще была рядом. Пантолеон начал молиться Господу Иисусу Христу о воскрешении умершего и умерщвлении ядовитого гада. Он твердо решил, что в случае исполнения его молитвы станет последователем Христа и примет Крещение. Ребенок ожил, а ехидна разлетелась на куски на глазах у Пантолеона.

После этого чуда Пантолеон был крещен святым Ермолаем с именем Пантелеимон (всемилостивый). Беседуя с Евсторгием, святой Пантелеимон подготовил его к принятию христианства, и когда отец увидел, как сын исцелил слепца призыванием Имени Иисуса Христа, то он уверовал во Христа и крестился вместе с прозревшим слепцом.

После смерти отца святой Пантелеимон посвятил свою жизнь страждущим, больным, убогим и нищим. Он безмездно лечил всех обращавшихся к нему, исцеляя их Именем Иисуса Христа. Он посещал в темницах узников, особенно христиан, которыми были переполнены все тюрьмы, и лечил их от ран. В скором времени молва о милостивом враче распространилась по всему городу. Оставив других врачей, жители стали обращаться только к святому Пантелеимону.

Из зависти врачи донесли императору, что святой Пантелеимон лечит христианских узников. Максимиан уговаривал святого опровергнуть донос и принести жертву идолам, но святой Пантелеимон исповедал себя христианином и на глазах императора исцелил расслабленного Именем Иисуса Христа. Ожесточенный Максимиан казнил исцеленного, восславившего Христа, а святого Пантелеимона предал жесточайшим мукам.

Господь явился святому и укрепил перед страданиями. Великомученика Пантелеимона повесили на дереве и рвали железными когтями, обжигали свечами, потом растягивали на колесе, бросали в кипящее олово, ввергали в море с камнем на шее. Во всех истязаниях великомученик оставался невредимым и с дерзновением обличал императора.

В то же время перед судом язычников предстали пресвитеры Ермолай, Ермипп и Ермократ. Все трое твердо исповедали свою веру во Спасителя и были обезглавлены (сведения о них помещены 26 июля).

По повелению императора великомученика Пантелеимона бросили на растерзание диким зверям в цирке. Но звери лизали его ноги и отталкивали друг друга, стараясь коснуться руки святого. Зрители поднялись с мест и стали кричать: «Велик Бог христианский!» Разъяренный Максимиан приказал воинам рубить мечами всех, кто славил Имя Христово, а великомученику Пантелеимону отрубить голову.

Святого привели на место казни и привязали к масличному дереву. Когда великомученик молился, один из воинов ударил его мечом, но меч стал мягким, как воск, и не нанес никакой раны. Святой окончил молитву, и послышался Голос, звавший страстотерпца по имени и призвавший в Небесное Царство. Услышав Голос с Неба, воины упали перед святым мучеником на колени и просили прощения. Палачи отказались продолжать казнь, но великомученик Пантелеимон повелел выполнить приказ императора, сказав, что иначе они не будут иметь с ним части в будущей жизни. Воины со слезами простились со святым, целуя его.

Когда мученику отсекли голову, из раны потекло молоко. Маслина, к которой был привязан святой, в момент его смерти покрылась плодами. Многие присутствующие при казни уверовали во Христа. Тело святого, брошенное в костер, осталось в огне неповрежденным и было погребено христианами († 305). Слуги великомученика Пантелеимона Лаврентий, Вассой и Провиан видели его казнь и слышали Голос с Неба. Они написали повествование о жизни, страданиях и кончине святого великомученика.

Святые мощи великомученика Пантелеимона частичками разошлись по всему христианскому миру: честная глава его находится ныне в Русском Афонском монастыре во имя великомученика Пантелеимона.

Почитание святого мученика в Русской Православной Церкви известно уже с ХII века. Князь Изяслав, в крещении Пантелеимон, сын святого Мстислава Великого, имел изображение великомученика Пантелеимона на своем шлеме. Заступлением святого он остался жив в войну 1151 года. В день памяти великомученика Пантелеимона русские войска одержали две морские победы над шведами (в 1714 году при Гангаузе, в 1720 году при Гренгаме).

Великомученик Пантелеимон почитается в Православной Церкви как грозный святой, покровитель воинов. Эта сторона почитания раскрывает его первое имя Пантолеон, что значит «лев во всем». Второе имя, данное при Крещении, – Пантелеимон, то есть «всемилостивый», раскрывается из почитания великомученика как целителя. У западных христиан он считается покровителем врачей. Связь этих двух покровительств святого хорошо видна из того, что воины, чаще других получающие раны, больше всех нуждаются во враче-целителе. Именно поэтому христиане, ведущие брань духовную, также прибегают к этому святому с просьбой исцелить язвы души.

Имя святого великомученика и целителя Пантелеимона призывается при совершении таинства Елеосвящения, освящения воды и в молитве за немощного.

День памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона в Русской обители на Афоне является храмовым праздником. Предпразднство начинается за 8 дней до праздника, в которые после вечерни поются молебные каноны на 8 гласов, причем для каждого дня имеется особый канон. Второй день праздника – ктиторский день. В самый день праздника после вечерни соборне совершается панихида по почившим строителям и благодетелям обители, освящается и раздается коливо (кутия). Припевы на 9-й песни канона великомученику и целителю Пантелеимону по рукописной афонской службе напечатаны в «Журнале Московской Патриархии» (1975, № 3, С. 45–47).

Подробнее...

Священномученик Пантелеимон Богоявленский

Священномученик Пантелеимон родился в начале 1880-х годов в городе Великие Луки Псковской губернии в семье псаломщика городского собора Иоанна Богоявленского. В 1903 году Пантелеимон окончил Псковскую духовную семинарию и был назначен псаломщиком в Никольский храм Александровского Посада Псковской губернии. 3 июля 1907 года он был рукоположен во диакона ко храму великомученика Георгия Победоносца в селе Сенно той же губернии, а 30 сентября 1908 года – во священника ко храму Казанской иконы Божией Матери Воронцовского Благовещенского женского монастыря, основанного в 1898 году протоиереем Иоанном Кронштадтским...

Священномученик Пантелеимон родился в начале 1880-х годов в городе Великие Луки Псковской губернии в семье псаломщика городского собора Иоанна Богоявленского. В 1903 году Пантелеимон окончил Псковскую духовную семинарию и был назначен псаломщиком в Никольский храм Александровского Посада Псковской губернии. 3 июля 1907 года он был рукоположен во диакона ко храму великомученика Георгия Победоносца в селе Сенно той же губернии, а 30 сентября 1908 года – во священника ко храму Казанской иконы Божией Матери Воронцовского Благовещенского женского монастыря, основанного в 1898 году протоиереем Иоанном Кронштадтским. После трех лет служения в монастыре летом 1911 года отец Пантелеимон был направлен служить в храм в селе Верхний Остров, а осенью того же года – в храм святителя Николая в погосте Карачуницы Порховского уезда, где тщанием помещика В.М. Лопухина при храме был устроен инвалидный дом. В том же году он был назначен вторым священником Свято-Троицкого собора в городе Порхове. В 1912 году на съезде священников, депутатов Порховского духовно-училищного округа, отца Пантелеимона избрали кандидатом в члены правления училища на три года, с 1913 по 1915 год.

Вскоре после прихода к власти большевиков, в сентябре 1918 года, отец Пантелеимон за произносимые им проповеди был арестован Псковской губернской чрезвычайной комиссией и расстрелян.

Подробнее...

Священномученик Платон Горных

Священномученик Платон родился в 1860 году в семье священника Горгония Горных*** отец умер, когда Платону было пять лет. В 1881 году он окончил Пермскую духовную семинарию и был рукоположен во священника к Симеоновской церкви села Медведевского Верхотурского уезда Пермской губернии. В 1885 году он был переведен в Николаевский храм в селе Осинцевском Ирбитского уезда, а в 1892 году – в Иоанно-Предтеченскую церковь в селе Тиминском Екатеринбургского уезда. В 1894 году отец Платон был назначен в Покровский храм в селе Покровском Ирбитского уезда...

Священномученик Платон родился в 1860 году в семье священника Горгония Горных*** отец умер, когда Платону было пять лет. В 1881 году он окончил Пермскую духовную семинарию и был рукоположен во священника к Симеоновской церкви села Медведевского Верхотурского уезда Пермской губернии. В 1885 году он был переведен в Николаевский храм в селе Осинцевском Ирбитского уезда, а в 1892 году – в Иоанно-Предтеченскую церковь в селе Тиминском Екатеринбургского уезда. В 1894 году отец Платон был назначен в Покровский храм в селе Покровском Ирбитского уезда. Служа в Покровском храме, он состоял членом Режевского комитета Православного миссионерского общества.

После прихода к власти в России большевиков началась Гражданская война. В Ирбитском уезде были созданы отряды красногвардейцев, большей частью игравшие роль карателей, один из таких отрядов в селе Егоршинском возглавил слесарь железнодорожного депо А.О. Павловский. В своих воспоминаниях, написанных в 1930-е годы, когда он был помощником командира бригады по политчасти, он с упоением вспоминал, как ликвидировал «врагов», отдавая приказы поставить их «к семафору»*** так он называл расстрелы, производившиеся у полотна железной дороги. «Это были два слова, – писал он, – которые прекращали жизнь контрреволюционера и освобождали рабочий класс от лишней пакости, мешающей рабочему классу творить великое дело». Однажды от одного из жителей села Покровского поступил донос, что отец Платон до революции был председателем местного отделения Союза русского народа, а его сын воюет на стороне атамана Оренбургского казачьего войска полковника А.И. Дутова. Было также сообщено, что у священника часто проходят дома совещания, что он ведет на улице агитацию и неуважительно отзывается о большевиках, говорит, что они грязны и невежественны. Прочитав донос, Павловский пришел в ярость и, взяв с собой нескольких красногвардейцев, отправился на дрезине в Покровское.

Выехали красногвардейцы в Покровское еще до восхода солнца и подошли к дому священника в тот момент, когда его супруга готовила завтрак. Увидев их, она сначала смутилась, но затем, взяв себя в руки, пригласила к столу непрошеных и опасных гостей. Те приняли приглашение, плотно и с удовольствием позавтракали и затем объявили, что они пришли в дом священника с обыском. По окончании обыска они вывели священника на улицу и здесь увидели, что у дома собралось несколько сотен женщин и стариков, полных решимости не отдавать отца Платона на расправу и уже двинувшихся навстречу красногвардейцам. Павловский выхватил шашку и пошел на людей, крича, что зарубит всякого, кто бросится отнимать священника. Толпа на минуту замерла, но не остановилась. Видя, что люди приближаются, Павловский взял в руки бомбу и крикнул: «Стоп, а иначе буду бросать бомбу!» Но и это не остановило людей, и Павловский скомандовал стрелять. Красногвардейцы дали залп поверх голов и тем остановили толпу. Усадив священника на дрезину, они поехали на станцию Егоршино, где находился в то время красногвардейский штаб. «Злоба меня душила, – вспоминал Павловский. – Дрезинщики были мадьяры военнопленные. Я хотел сначала покончить с попом, спустившись под первую гору от Покровского, но передумал, остановил дрезину, скомандовал попу крутить дрезину. Поп ответил, что он больной. Я тогда вынул наган, дал сроку три минуты, и сам был доволен, что тот откажется, так как не надо будет возиться с ним дальше, направил револьвер на него, скомандовал: «раз... два». Но поп, не ожидая «три», сказал: «Хорошо, буду крутить дрезину».

Весь этот день священника продержали под арестом в штабе, намереваясь вечером расстрелять. Однако вскоре красногвардейцы сообщили Павловскому, что в депо между рабочими возникло обсуждение, касающееся арестованного священника, и многие выступают против его казни. Обсуждение проходило столь бурно, что был вызван комиссар Сибирско-Уральского фронта*** из боязни перед народом он порекомендовал отпустить священника под расписку, оставив расправу с ним до более удобного случая. «Ни в коем случае из виду не упускать, посоветовал комиссар, – и в нужный момент вывести в расход». И священник был освобожден.

«В Ирбитском уезде советская власть... появилась только лишь в первых числах февраля месяца и просуществовала семь месяцев, – писал в 1918 году священник из соседнего села Сарафанова Флорентий Троицкий. – Но и в это короткое время большевики сделали всем, особенно нам, пастырям Церкви, столько зла, чего не сделали и татары в период своего двухсотлетнего владычества.

С первых же дней Советы, как волостные, так и сельские, стали во враждебные отношения к служителям храма и алтаря, арестовывая без всяких причин не только священников, а и просфорниц.

Около 10 июля [1918 года] началось наступление чехов... на село Егоршино.

23 числа около четырех часов дня неожиданно приехали ко мне двенадцать красноармейцев-латышей, выдали себя за белоармейцев и арестовали меня вместе с сыном-семинаристом и отцом Платоном, обвинив нас в сочувствии белым, повезли в штаб на станцию Егоршино, чтобы расстрелять там.

Готовясь к смерти, дорогой мы с отцом Платоном исповедались друг у друга, и стало как-то легче на душе. Не довезя шести верст до станции, арестовавшие нас «товарищи» почему-то отпустили нас назад, взяв клятву, что мы никогда не пойдем против советской власти.

26 числа около шести часов утра опять нагрянули ко мне с визитом два «товарища» с криком и бранью: «Где поп?» Узнав по шуму, какие ко мне пожаловали гости, мы с отцом Платоном скрылись, убежали в лес, где и пробыли до ночи. Долго искали нас красные «товарищи» и по домам у мужиков, и в храме*** наконец уехали, сказав, что все равно рано ли, поздно ли, а все-таки они найдут нас.

Объявленную мобилизацию... народ принял неохотно*** подлежащие призыву разбежались по лесам.

27 числа в два часа утра в село наше по доносу одного из крестьян неожиданно приехал карательный отряд с пулеметами, оцепив все село, и прежде всего арестовали меня с сыном и отца Платона.

Собрав народ, каратели стали выбирать первого, десятого, двадцатого и т.д. и рядом вместе с нами у стенки ставили под направленный на нас пулемет, угрожая расстрелом, если мы не скажем, куда ушли мобилизованные. И эта пытка продолжалась несколько часов. После полудня был вынесен приговор: меня отправить на суд в Егоршинский штаб, а отца Платона и двух моих прихожан расстрелять на страх другим.

Незаконный приговор был приведен в исполнение около двух часов дня в небольшом леску в версте от храма. Отец Платон убит двумя пулями. Одна – в сердце, а другая – в правое легкое. Смерть была моментальная. Встретил ее отец Платон мужественно, со сложенными крестом на груди руками и поднятыми глазами к небу.

29 июля. Сегодня утром похоронили на приходском кладбище, но без отпетия и гробов расстрелянных отца Платона и двух моих прихожан.

4 сентября, на сороковой день расстрела в нашем селе отца Платона Горных и двух моих прихожан, тихонько ночью отпел их на кладбище.

Вечная память... мученикам!»

Подробнее...

Священномученик Амвросий (Гудко), епископ Сарапульский, викарий Вятской епархии

Священномученик Амвросий родился 28 декабря 1867 года в посаде Тышовцы Томашовского уезда Люблинской губернии в семье мещанина Ивана Гудко, бывшего до его перехода в 1875 году в православие униатом. В крещении священномученик наречен был Василием. Впоследствии он писал, что за свое происхождение не из знатного рода, а из среды бедного, серого мещанства он благодарит и благословляет Господа, потому что жизнь в этой среде приучила его с детства не только умом, но и сердцем знать и понимать, что такое нужда и бедность и как тяжко бедные люди страдают и обливаются слезами, когда ниоткуда не видят помощи*** но за то искренне ценят и всякую помощь, и ласку со стороны людей добрых и состоятельных «Промыслу Божию, – писал он, – угодно было поставить меня в такие условия, чтобы первые лучи моей сознательной жизни и передовые движения моей мысли и сердца до крайней болезненной чувствительности были поражаемы горем и горькими слезами близких мне и дорогих мне людей, тяжко страдавших от человеческой грубости, духовной темноты и невежества...

Священномученик Амвросий родился 28 декабря 1867 года в посаде Тышовцы Томашовского уезда Люблинской губернии в семье мещанина Ивана Гудко, бывшего до его перехода в 1875 году в православие униатом. В крещении священномученик наречен был Василием. Впоследствии он писал, что за свое происхождение не из знатного рода, а из среды бедного, серого мещанства он благодарит и благословляет Господа, потому что жизнь в этой среде приучила его с детства не только умом, но и сердцем знать и понимать, что такое нужда и бедность и как тяжко бедные люди страдают и обливаются слезами, когда ниоткуда не видят помощи*** но за то искренне ценят и всякую помощь, и ласку со стороны людей добрых и состоятельных «Промыслу Божию, – писал он, – угодно было поставить меня в такие условия, чтобы первые лучи моей сознательной жизни и передовые движения моей мысли и сердца до крайней болезненной чувствительности были поражаемы горем и горькими слезами близких мне и дорогих мне людей, тяжко страдавших от человеческой грубости, духовной темноты и невежества. И под такими безотрадными впечатлениями прошли, можно сказать, все годы моей юности. Вследствие того в сердце юноши стал вырисовываться с определенностью и ясностью путь такой жизни, при которой бы явилась возможность с большей свободой все свои силы посвятить на спасение родного народа от окружающей его духовной тьмы – этой главнейшей виновницы почти всех его бедствий и страданий».

В 1883 году Василий окончил прогимназию в городе Грубешове, в 1889 году – Холмскую духовную семинарию и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. Он учился в академии в то время, когда инспектором в ней был иеромонах Антоний (Храповицкий), под влиянием и заботливой опекой которого он тогда оказался*** и тот вдохновил его выбрать монашеский путь. В монашество он был пострижен в 1891 году ректором академии епископом Выборгским Антонием (Вадковским) с именем Амвросий. В том же году монах Амвросий был рукоположен во иеродиакона, а 30 мая 1893 года – во иеромонаха.

В 1893 году иеромонах Амвросий окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия и отправился в знаменитую Оптину пустынь, куда его влекло сердечное желание монашеской жизни. К Оптиной он душевно привязался и впоследствии приезжал сюда помолиться перед тем, как вступить в должность смотрителя Донского духовного училища, пробыв тогда здесь с 25 мая по 22 июля 1899 года. В следующий раз он приехал в Оптину 6 июля 1901 года и 20 июля сопровождал вместе с игуменом пустыни Ксенофонтом (Клюкиным) великого князя Константина Константиновича и его супругу, пожелавших посетить скит и скитоначальника иеросхимонаха Иосифа (Литовкина).

Об Оптиной пустыни он навсегда сохранил благодарную память, здесь он написал исследование о выдающемся представителе русского старчества и монашества последнего времени преподобном Паисии Величковском. «В настоящее время, по наблюдению многих серьезных людей, – писал он, – особенно из среды наших лучших пастырей Церкви, в нашем русском народе замечается довольно низкое состояние духовной жизни. Образованное общество в значительной части продолжает упорствовать в своей отчужденности от Церкви Божией и ее святых установлений. Простой народ с большим трудом просыпается от своего векового духовного сна, туго поддается лечению от своих закоренелых и тяжких духовных недугов. Мало до нас доходит радостных вестей о мужах высокой духовной силы, о таких мужах, которые бы широко разливали вокруг себя духовный свет и которыми была так богата наша Древняя Русь, несмотря на самые по-видимому неблагоприятные условия ее тогдашнего гражданского быта и духовного просвещения. Особенно жизнь наших монастырей древнего времени, например, времени преподобного Сергия Радонежского или Нила Сорского, представляла такие частые светлые явления, какие редко, редко можно видеть теперь. Поэтому в наши дни особенно благоразумно и благовременно вспомнить завет святого апостола Павла: «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7). Исполняя этот завет апостола, мы хотим вспомнить об одном из великих наших соотечественников, муже высокого духовного разума и святой жизни, именно о старце Паисии Величковском. Наше общество высоко превозносит, иногда даже уж очень высоко, различных политических или гражданских деятелей, светских писателей, часто в то же время предавая почти полному забвению великих деятелей духовных*** очевидно оно предает также полному забвению и ту святую истину, что духовное – выше телесного, что душа наша бессмертная – бесконечно выше и ценнее нашего смертного тела... Так, мы торжественно недавно отпраздновали столетнюю годовщину рождения своего поэта А.С. Пушкина, но для нас прошла совершенно незаметной (в 1894 году) столетняя годовщина смерти великого старца Паисия Величковского. А между тем, едва ли заслуги последнего для нашего Отечества менее значительны, чем заслуги Пушкина. Да, но заслуги старца Паисия относятся к другой области: это заслуги не для плотской или гражданской, а для чисто духовной жизни, для монашества, для Церкви Русской*** разве только поэтому они преданы забвению!..»

В 1893 году заведующий Бийским миссионерским катехизаторским училищем на Алтае иеромонах Мефодий (Герасимов) был возведен в сан архимандрита и назначен начальником Алтайской миссии, и дорогое сердцу епископа Макария (Невского) миссионерское училище осталось без руководителя. Это училище было открыто святителем в Бийске в 1883 году, когда он был начальником Алтайской миссии, и ставило своей целью, как значилось в его уставе, подготовку из детей инородцев и русских, владеющих языком инородцев, учителей и псаломщиков инородческих миссий и приходов Томской епархии и смежных с нею – Омской, Тобольской и Енисейской. Епископ Макарий считал деятельность этого училища настолько важной для просвещения инородцев, что сам лично вникал в малейшие подробности его жизни и, не жалея на то времени и сил, заботился и хлопотал о нем, всячески способствуя тому, чтобы оно встало на прочную основу. В училище обучались дети представителей национальностей, живших не только на Алтае, но и во всей Томской губернии. После того как владыка Макарий был назначен епископом Томским и Семипалатинским, он не оставил своим попечением дорогой его сердцу Алтайской миссии и катехизаторского училища, ставших центром просвещения для всего Алтайского края и Томской губернии. В поисках достойного кандидата на должность заведующего училищем он обратился за содействием к ректору Московской духовной академии архимандриту Антонию (Храповицкому), который порекомендовал ему взять на эту должность иеромонаха Амвросия (Гудко).

16 октября 1893 года Святейший Синод назначил иеромонаха Амвросия заведующим училищем, но доехать до места своей службы из-за бездорожья он сумел только после Рождества Христова, приступив к руководству воспитательным и учебным процессом во второй половине учебного года.

Отец Амвросий возглавил училище в переломный к лучшему, вселявший большие надежды год и в то же время год скорбный из-за неопределенной перспективы будущего материального положения училища. 9 августа 1894 года в соответствии с ходатайством епископа Макария Святейший Синод разрешил Томской духовной семинарии принимать к себе желающих получить семинарское образование без сдачи экзамена по древним языкам не только из числа инородцев, кончивших Бийское миссионерское катехизаторское училище, как это было раньше, но и из числа русских, так что и русские теперь могли получить соответствующее образование и подготовить себя к предстоящему миссионерскому служению. Достойнейшие из них после прохождения практики в качестве псаломщиков могли быть рукоположены во диаконов и священников, в которых ощущалась тогда острая необходимость.

В том же году училище потеряло своего благотворителя и попечителя – Алексея Викуловича Соколова. Выходец из крепостных Владимирской губернии, он, став купцом, нажил в Сибири значительный капитал. Нажитые средства он не считал исключительно личными*** не имея ни детей, ни близких родных, он посвятил свою жизнь служению общественному благу. В Алтайском крае он построил многие храмы и школы, выстроил больницу в городе Бийске и долгое время содержал ее на свои средства. Он же построил в Бийске трехэтажное здание катехизаторского училища вместо предполагавшегося за недостатком средств одноэтажного. Он намеревался завести при училище и содержать на свои средства ремесленные классы, но преждевременная кончина не позволила ему это осуществить. Преемником последнего на поприще благотворительности согласился стать выходец из Владимирской же губернии, его друг и единомышленник Алексей Федорович Морозов, но и он, давно и тяжело страдавший от недуга, вскоре скончался, и попечение об училище взяла на себя его супруга. Зная сердечное расположение мужа к училищу, она пожертвовала часть средств на его содержание.

«Новое сейчас освященное здание училища должно составлять целую эпоху в его истории, – сказал после освящения здания училища 14 сентября 1895 года отец Амвросий, обращаясь к учащим и учащимся. – Это событие можно назвать началом юношеского возраста училища. Юность бодра и крепка силами. О, дал бы Господь, чтобы и наше юное училище возрастало, крепло, восходило от силы в силу! Но известно, что если какая болезнь заведется в организме отрока, то и в юности он будет хилым и слабым. К сожалению, наше училище начинает свой юношеский возраст с одной из болезней своего отрочества, именно недостатком, даже крайним недостатком средств в сравнении со своими широкими задачами и неизбежно соединенными с ними большими издержками. Правда, теперь наше училище обладает вдвое большими средствами, чем какими оно обладало в начале своего открытия, но зато и нужды училища с развитием и расширением его дела не удвоились, а утроились. А вследствие недостатка средств приходится начальникам и руководителям училища быть постоянно озабоченными и с тревожными опасениями смотреть в будущее ввиду неизбежных долгов.

Но у кого-нибудь, может быть, возникнет в душе такое недоумение: «охота вам жить не по средствам, забывая мудрую поговорку, что «по одежке нужно протягивать ножки». Не расширяли бы дела, коли нет средств, тогда и долгов бы не было». Возражение это настолько серьезно, что даже многие из нашей братии ставили нам его, даже иногда, кто посмелее, с некоторой укоризной. «Ограничились бы, де, примерно размерами прежнего... чисто инородческого училища, тогда и денег бы меньше выходило, и долгов бы не было». Что сказать на это? Скажем вот что: конечно, можно бы, вероятно, было держаться этого совета, если бы наше училище не было духовным училищем, если бы оно не находилось в сибирских и алтайских пределах и если бы еще оно не находилось под начальством и руководством Томских и Бийских архипастырей. Но могут ли наши архипастыри не расширять дела, могут ли приказать не принимать много детей в училище, особенно русских, когда они хорошо знают, что множество школ в епархии остается без учителей? Могут ли они быть равнодушны к тому, что во всей епархии ежегодно подрастает множество детей, которые у своих родителей просятся со слезами к книжке и только потому не учатся, что некому их учить? Конечно нет. Вот этим и объясняется то, что нам приходится жить выше средств, помимо даже собственной воли. Конечно, можно еще сказать: тогда ввиду такого большого числа в училище русских воспитанников и такой его широкой программы должна бы быть оказана правительственная помощь училищу. Конечно, должна бы и, быть может, даже могла бы быть оказана такая помощь нашему училищу*** но по не зависящим от нас причинам ее нет, и нам пока приходится довольствоваться средствами миссионерскими, да еще частной благотворительностью.

До сих пор мы просили, искали и стучали и... обретали необходимое, хотя иногда и с большим трудом. И впредь наша надежда будет на Бога да на добрых людей...»

14 мая 1896 года иеромонах Амвросий был награжден наперсным крестом. 16 октября 1897 года Святейший Синод назначил его начальником Корейской духовной миссии в Сеуле, и 7 декабря он был возведен в сан архимандрита. 20 ноября 1898 года он был отозван из Сеула и 30 июня 1899 года назначен смотрителем Донского духовного училища в Москве, а 27 июля 1901 года – ректором Волынской духовной семинарии, располагавшейся тогда в городе Кременце Волынской губернии.

В первом своем слове, обращенном к учителям и учащимся семинарии перед началом учебных занятий 2 сентября 1901 года, отец Амвросий с удовлетворением отметил, что на свой приезд в Волынскую епархию он смотрит как на милость Божию, как «на возвращение, после долгого странствования, в землю родную, страну дорогую и обетованную, управляемую притом духовно с ранней юности известными» ему архипастырями. «В течение долголетнего вашего учения, любезные дети, вам преподаются многие знания, весьма для вас необходимые и полезные, как в этом вы убедитесь впоследствии собственным опытом. Но некоторые из этих знаний необходимы для вас только для этой жизни, следовательно, имеют только временное значение, как и все здесь, на земле, и даже самая жизнь наша – временны и скоропреходящи. Но есть другие знания, несравненно важнейшие первых, – это те, которые руководствуют нас к жизни будущей, к жизни вечной и небесной и потому заслуживают с нашей стороны несравненно большего к себе внимания по сравнению с теми первыми знаниями. И о них-то святой апостол говорит: «благочестие же на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешнего и грядущего» [1 Тим. 4, 8]. И как вы счастливы, любезные дети, юноши и девицы, что вы воспитываетесь в таких школах, где на знания и навыки, ведущие к благочестию и жизни вечной, обращается особенно наше внимание! Старайтесь же, начиная свой новый учебный год, обучать себя благочестию, преуспевайте в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости, как некогда этому учил своего любимого ученика святой апостол Павел. Вам в школе преподаются многие науки*** но вы знаете, что во всякой науке прежде всего изучаются начала, основания ее. Так, возьмем, например, самую простую науку – науку читать: никто не может читать раньше, чем выучит буквы, азбуку и навыкнет слагать буквы в отдельные слоги и затем слова. Но начало всех наук, всякого знания и премудрости, по слову Премудрого, есть страх Господень (ср.: Притч. 1, 7). Постарайтесь же внедрить в сердцах своих страх Божий, ограждающий нас от всякого зла. Постарайтесь возлюбить Господа Бога всем сердцем своим, всею душою своею и всем разумением своим, как этому учит нас Господь, Спаситель наш (ср.: Мф. 22, 37). Большинство из вас, питомцев здешней школы, готовится быть пастырями Церкви Божией. Но самый лучший залог наиболее плодотворного пастырства коренится в искренней любви к Господу Богу, в искреннем благочестии пастыря: согретое ими сердце пастыря научит его, что и где сказать, как и где поступить, и овцы его всегда будут слышать глас такого доброго пастыря и пойдут за ним по пути благочестия. Если же кто изберет другие пути жизни, то и для него благочестие необходимо как залог Божия благословения в настоящей и будущей жизни...»

В 1902 году Волынская духовная семинария была перемещена из города Кременца в город Житомир, отъезд отца ректора был назначен на 1 сентября. «В этот же день с благословения преосвященного Антония состоялись торжественные проводы главной святыни семинарской церкви – копии чудотворной Киево-Печерской иконы Божией Матери, – писал об этих событиях их участник, студент Киевской духовной академии Андрей Грисюк. – Утром в бывшем семинарском храме отцом ректором семинарии была совершена Божественная литургия. В пять часов был назначен молебен перед упомянутой иконой и затем крестный ход с ней из семинарской церкви на вокзал. К этому времени в церкви собрались крестные ходы из всех приходских церквей города Кременца. Семинарская церковь едва вмещала всех пожелавших проститься с семинарией. Отец ректор перед началом молебна обратился к обитателям города Кременца с последним, очень сердечным прощальным словом, в заключение которого он преподал им Божие благословение мира и предложил помолиться Небесной Царице и Заступнице человеческого рода. Затем перед святой иконой, поставленной посредине церкви в нарочито устроенных носилках, был отслужен молебен отцом ректором и всем городским духовенством с присоединением прошений из молебного чина отправляющимся в путешествие». После молебна состоялся крестный ход на вокзал.

В 1902 году архимандрит Амвросий, оставаясь ректором Волынской духовной семинарии, был назначен председателем Владимиро-Васильевского братства, в 1903 году – благочинным церквей мужского и женского духовных училищ и церковно-учительской школы и председателем Волынского церковно-археологического общества.

12 мая 1904 года он был назначен епископом Кременецким, вторым викарием Волынской епархии. Совершение хиротонии, состоявшейся 30 мая в городе Житомире, возглавил митрополит Киевский и Галицкий Флавиан (Городецкий)*** вместе с ним служили епископы Волынский и Житомирский Антоний (Храповицкий), Уманский Агапит (Вишневский), Люблинский Евлогий (Георгиевский) и Новомиргородский Димитрий (Сперовский).

При вручении жезла начинающему архипастырское служение епископу Амвросию владыка Антоний в своем слове обозначил главные черты в его характере. «Воспитанник смиренной и трудящейся семьи, – сказал он, – ты с детства возлюбил духовную жизнь, ты всегда отличался самой искренней горячностью, самой неуклонной последовательностью в исполнении своих благочестивых решений. Не раз ты подвергал себя служебным неприятностям и даже лишениям, когда думал, что от тебя этого требует монашеский и иерейский долг, и вообще более всего старался ты о том, чтобы не явиться теплохладным служителем Слова, чтобы не отступить от своей самоотверженной решимости служить Богу – сия решимость есть только вступление в апостольский подвиг, а самое исполнение еще впереди. Здесь потребно кроме духовной мудрости и участливой любви еще великое терпение, иногда особенно тяжело усвояемое для души, исполненной ревности о Божественной правде.

Может ли твое ревнивое о правде Божией сердце явить такое долготерпение? Может, если будешь трудиться над собой, как трудился раньше*** может, потому что наряду с горячностью и правдивостью Господь наделил тебя еще одним добрым свойством, для уравновешивания первых, именно сострадательностью. Ты уступал всегда смиренным слезам и искреннему сознанию греха своего у юношей, а также и людей взрослых. Возгревай же и храни этот дар Божий, а не вытесняй его из своего сердца и на святительском престоле...»

Приступив к исполнению обязанностей архипастыря, владыка Амвросий по поручению епископа Волынского и Житомирского Антония отправился знакомиться с приходами Овручского уезда.

«Мной были посещены сорок восемь церквей, – писал он в отчете, – на лошадях было сделано четыреста пятьдесят верст, преимущественно по песчаной грунтовой дороге.

Посещение церквей совершалось мной таким образом: после обычной встречи я обращался с кратким поучением к собравшемуся народу. Тема поучения заимствовалась преимущественно от имени посвящения храма, причем, если позволяло время, поучение предлагалось перед молебном или в конце молебна на церковном погосте, куда мы вместе с участвовавшими во встрече священниками и народом выходили с крестным ходом для избежания тесноты и жары. После поучения и молебна народ принимал благословение. Затем по просьбе священников я заходил на краткое время в дома священников, чтобы благословить их дом и семью.

В местах ночлегов собором священников, обычно во главе с благочинным, всегда совершались всенощные бдения храму или местночтимому святому (если день не был праздничный), а на другой день – ранняя литургия – также соборне. На литию, полиелей, а иногда и на молебен после литургии выходил также и я*** причем всенощное бдение от литии и до окончания великого славословия, а также молебны после литургии совершались обычно на погосте, где всегда в таких случаях предлагалось и поучение (после кафизм или после литургии и молебна).

Поучения предлагались мной всегда на малороссийском языке, родном местному населению, что весьма нравилось народу и, по-видимому, производило на него благотворное и большое впечатление.

Народа собиралось везде очень много даже в будничные дни, исключая двух-трех случаев*** а в городе Овруче на архиерейской литургии и особенно на молебне, который был совершен с крестным ходом на погосте, присутствовало до двух тысяч народа. Это объясняется преимущественно той причиной, что мне пришлось посещать на этот раз большей частью такие места, где архиереи бывали уже давно и редко, например, десять, двадцать пять, пятьдесят лет тому назад или даже и вовсе не бывали никогда. В самом городе Овруче, хотя архиереи бывали нередко, но архиерейские служения бывали очень нечасто: последнее не менее десяти лет тому назад.

В осмотренных мною приходах сектантов нигде нет, слава Богу. Народ в большей или в меньшей степени предан Церкви. Общий их недостаток, как и почти везде в Волынской епархии, – отсутствие христианского просвещения и православных навыков, сохранение униатских церковных обрядов и житейских обычаев...»

В 1905 году владыка Амвросий ознакомился с приходами Кременецкого и Житомирского уездов. О поездке по храмам Житомирского уезда он писал епископу Антонию: «Посещенные мною в настоящий раз приходы производят грустное впечатление по правосостоянию населения: близость губернского города и соседних местечек и сахарных заводов – развращающе действует на население. А создавшаяся десятилетиями привычка отправляться в праздничные дни на базар с женами и детьми лишает очень часто священников возможности и в эти дни видеть в храме и научить чему-нибудь доброму свою паству. Пьянство, воровство, частые поджоги – составляют довольно обычное явление среди здешнего населения*** на это жалуются не только священники, но и лучшие из самих крестьян. Поэтому волынское епархиальное начальство сделало бы великое дело, если бы при содействии, конечно, гражданской власти положило конец этому нашему позору – базарам с их безобразиями в праздничные дни. Несколько лет тому назад бывшим волынским губернатором было начато это дело, но не доведено до конца. А ведь и осуществить его так нетрудно, и сколько было бы отсюда блага для христианского народа».

В 1906 году епископ Амвросий ознакомился с приходами Острожского уезда, после посещения которых писал: «Несмотря на непостоянную погоду и грязную дорогу, народа стекалось почти везде очень много, и онс жадностью ловил каждое архиерейское живое слово, которое притом предлагалось ему на местном наречии. Нельзя поэтому не пожалеть, что редкие из священников доставляют своей пастве такое утешение, редкие проповедуют живое евангельское слово, а где это делается, там приход заметно отличается от других соседних: там приход благоустроен, народ набожен, к своему пастырю относится очень почтительно и с большой благодарностью».

В том же году епископ Амвросий посетил приходы, состоявшие в значительной степени из чешского населения. «Во всех этих приходах, – писал он, – чешское население составляет приблизительно половину прихода – другая половина крестьянское население. И, слава Богу, что это так, ибо крестьянским населением только и держится религиозная жизнь в этих приходах, а население чешское, насквозь пропитанное западной нигилистической культурой, с трудом привлекается к церковной жизни и в значительной массе не исполняет не только никаких постов, но не бывает и у исповеди и святого причащения. А насколько чехи ленивы к посещению церковной службы, об этом можно судить из того, что в Глинске к концу архиерейской службы осталось в церкви только двадцать-тридцать чехов, тогда как крестьянское население, в количестве до полутора тысяч, не только выстояло всю службу с крестным ходом и молебном, но оставило церковь только после того, когда я успел благословить каждого из них*** а в Страклове, где крестьяне не расположены к своему священнику и считают его угодником чехов, хотя он и нескольких слов не может сказать по-чешски, там при архиерейской встрече, правда в будничный день, оказалось только двадцать-тридцать человек».

В 1907 году епископ Амвросий снова отправился в путешествие по приходам епархии и в отчете писал архиепископу Волынскому и Житомирскому Антонию: «Из названных приходов только город Заславль, местечки Славута и Шепетовка и еще два-три села были посещены архиереями недавно, в большинстве из них архиереи бывали приблизительно лет десять и больше тому назад. Майдан Лабунский – это самое захолустное село Заславльского уезда, напоминающее захолустья полесья Овручского или Луцкого уездов, случайно посетил только Арсений, архиепископ Варшавский и Новогеоргиевский, впоследствии митрополит Киевский, а в селе Конотопах, приписном к Ничпалам, по-видимому, вовсе не являлись со словом благовестия стопы святительские. Неудивительно поэтому, что даже и в дни ненастной погоды почти везде собиралось много народа ко времени нашего прибытия в приход и церковь. В местечках и ближайших к ним селах, где народ лучше владеет русской речью, поучение предлагалось мной на русском языке, а во всех остальных приходах – на местном малорусском наречии, что, по заявлению отцов благочинных и других священников, производило очень благотворное впечатление на народ, особенно на женщин, которые здесь убеждались, что и для их уразумения доступны глаголы жизни вечной. На последнее обстоятельство я указываю особенно потому, что многие из пастырей малорусского народа держатся того убеждения, что следует в проповедях приучать народ к пониманию русской речи и что-де большинство и теперь понимает ее. Но не следует ли в сем деле более дорожить временем и не нужно ли с проповеди снять эту побочную службу? Иначе, пока будет идти это приучение народа к пониманию русской речи, народ потеряет вкус к живому пастырскому слову, а нива народного сердца может зарасти многими сорными травами, особенно в наши лукавые дни. Если, впрочем, и согласиться, что большинство малорусского народа даже по селам на нашей Волыни (особенно мужчины) порядочно понимают простую русскую речь, то следует, однако, помнить, где одно дело понимать что-либо умом, а другое дело – усвоить это сердцем, последовать ему своей волей, а к сему последнему гораздо скорее можно склонить родной речью, к которой человек привык с колыбели...»

Существенной заботой епископа Амвросия стало строительство новых храмов в тех местах, где старые уже обветшали. Посетив в 1904 году село Быковцы в Кременецком уезде с населением в семьсот человек и найдя, что деревянный храм в селе был ветх, убог, а в действительности уже и покосился, он стал убеждать крестьян выстроить на этом месте новый, который больше бы отвечал своему высокому назначению. Крестьяне стали отговариваться бедностью, и епископ назначил сюда одного из самых энергичных в викариатстве священников. С большим трудом новый священник уговорил прихожан, по крайней мере, хотя бы положить начало постройке из тех средств, которые были уже собраны за предыдущие годы, чтобы, вручив начатое дело в руки Божии, затем с Божьей помощью и продолжить его. Вера священника, подтвержденная ревностным попечением о доме Господнем, не была посрамлена – в течение трех лет был воздвигнут величественный каменный храм, который по завершении строительства был освящен епископом Амвросием. После литургии епископ обратился к прихожанам со словом, в котором просил их позаботиться теперь о внутреннем украшении храма, чтобы оно соответствовало его благолепному внешнему виду. Сказал он и о вредном влиянии находившейся в селе винной лавки, дома, как он выразился, народного горя и бед, призывая жителей хлопотать, чтобы она была закрыта.

Во все время управления викариатством епископ Амвросий неустанно поддерживал всякое созидательное церковное начинание, поддерживал сборы на строительство храмов, просветительскую деятельность, сам участвовал в религиозно-нравственных чтениях. Многие годы в Житомире в зале для духовных чтений велись беседы на богословские темы, в которых епископ Амвросий принимал активное участие.

Революционное движение, основным результатом которого стали убийства должностных лиц, общий упадок веры, распространение и укрепление нравственных пороков, а в западных областях России уход крестьян в униатство – все это призывало задуматься о причинах столь быстрых и пагубных перемен в обществе, и приходилось со скорбью признать, что одной из причин массовой деградации народа были в то время полуобразованные учителя – апостолы невежества и неверия.

«В последнее время, – писал епископ Амвросий в 1907 году, – и наша духовная школа, особенно духовные семинарии, сильно расшатались, но этот развал значительно в большей мере коснулся школы светской, не исключая и учительских семинарий. Казалось бы, уже эти-то последние школы была полная возможность удержать в надлежащем порядке, ведь сюда поступают преимущественно крестьянские парни, обычно выносящие здоровые традиции из своей крестьянской семьи. Но нет, и эти школы развратились и распустились. С большой грустью мы узнали, например, что в ближайшей к нам семинарии прошлым Великим постом воспитанники потребовали мясного стола, и растерянное начальство выполнило их требование. Ведь в это же самое время не только родители сих учеников, но и их братья и сестры, даже малолетние, питались пустыми щами да картошкой, даже без хлеба. Напрасно начальство оказалось так снисходительным к подобному безбожному требованию своих глупых питомцев: следовало немедленно предложить им отправиться на родительские хлеба домой. А там бы родители, узнавши настоящую причину их преждевременного появления, вероятно, не отказались бы оказать на них надлежащее отеческое воздействие, которое осталось бы у них надолго в памяти, и отбили бы охоту к таким барским склонностям. Да и школа народная немного бы потеряла от изгнания таких ее будущих просветителей, от которых да сохранит ее Господь. Народу нужны набожные, трудолюбивые учителя, а если нет таковых, то лучше народу оставаться пока совсем без школы».

Совершая поездки по епархии, епископ Амвросий не только старался уяснить положение дел в приходах, но по возможности и предложить решение назревших проблем. Он видел, что одной из причин религиозного упадка являлось неблагоговейное совершение богослужений, в чем были виновны настоятели храмов и псаломщики.

«При посещении приходов Волынской епархии, – писал он, – мной замечено, что многие псаломщики невежественны – не только в пении, но даже и в чтении, не говоря уже о знании церковного Устава, и такое их невежество отражается печальными последствиями на состоянии приходов, не привлекая, а скорее отталкивая народ от церкви. Увольнять таких невежественных псаломщиков нет возможности, ибо большинство из них обременены значительной семьей, выучиться на своих местах службы они редко имеют возможность, за недостатком умелых руководителей. Единственное средство для поднятия правоспособности псаломщиков – это устройство для них краткосрочных курсов...»

Архиепископ Антоний предложил епископу Амвросию составить для таких курсов программу. После ее составления архиепископ благословил благочинных учреждать курсы во всех благочиниях.

Собрав воедино впечатления от своей поездки по Волынской епархии, епископ Амвросий коснулся некоторых характерных черт образа идеального пастыря, которым, по мнению многих, был тогда протоиерей Иоанн Кронштадтский. «Многие удивляются его чудному пастырскому успеху, его чудесам и славе, – писал епископ, – но немногие обратили внимание на тот путь, каким он, по его собственным неоднократным заявлениям, достиг этой удивительной духовной высоты*** а еще менее таких, которые бы решились сами вступить на этот путь... А между тем это путь вовсе не новый, найденный отцом Иоанном*** нет, – это путь всех святых. Вот главные его ступени: вдумчивое чтение и изучение слова Божия и лучших его толковников – святых отцов, внимание себе, своей совести, ревностное исполнение всех своих обязанностей в духе Христовом, воздержание во всем или аскетическое отношение к жизни и возможно чистая, искренняя и сердечная молитва, низводящая на подвизающегося так Божие благословение с неба и дающая ему благодатную силу для подвига...

Пастырь, вступивший на стезю такой жизни и решившийся идти ею неуклонно до смерти, вскоре сам заметит, заметят это и все его окружающие, как все его действия, все поведение получает характер строго христианский, в отличие от обычной полуязыческой или даже часто языческой жизни людей светских. Услышав благовест церковный, он отправляется в храм Божий не с воздыханиями, как это делают многие, но с радостию, подобно сказавшему: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» [Пс. 121, 1]. Службу Божию он совершает со страхом Божиим и глубоким, искренним благоговением, что невольно возбуждает такое же настроение и во всех присутствующих в храме. Он употребляет все меры к тому, чтобы вся служба шла чинно и благоговейно, побуждая к тому же и своего помощника-псаломщика. И последний слушается своего доброго батюшки, старается всеми силами не только завести хоровое пение, но и всю церковь приучает к общему пению некоторых молитв и песнопений, ибо сам видит, что такая служба, с благообразным пением, нравится народу, привлекает его в церковь и увеличивает не только его благочестие, но и любовь и уважение к членам причта. При таком батюшке псаломщику и в голову не придет не слушаться его, а тем более заводить с ним какие-либо дрязги, ибо он видит, что батюшка относится к нему по-отечески, не старается не пускать его дальше кухни или порога своего дома и не только не обделяет доходами, как это он видит в соседних приходах, но, напротив, в случае нужды сам первый спешит к нему с помощью материальной и духовной.

Такой пастырь проповедует слово Божие своей пастве не только по сознанию своего долга, но и по требованию своего сердца, которое не может не отозваться живым словом на духовные нужды своих духовных детей, подобно тому, как этого не может не сделать любящая мать, не могущая быть равнодушной к жизни чад своих, ибо «от избытка сердца (как бы невольно) говорят уста...» Доброму пастырю памятно и понятно то сильное слово, какое некогда святой апостол Павел сказал своему ученику: «Заклинаю тебя пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых в явление Его и Царствие Его: проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим. 4, 1–2). Понятно ему и то увещание апостола сего, чтобы пастыри терпеливо переносили скорби за дело благовестия от тех, которые не пожелают слушать их здравого христианского учения, «но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху, и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. 4, 3–4). Но зато доброму пастырю понятна и та великая радость, с какой такой пастырь-подвижник ожидает своей смерти, даже мученической, в надежде получить заслуженную награду от Подвигоположника и Пастыреначальника – Христа, когда он сможет дерзновенно сказать вместе с великим апостолом-подвижником и мучеником: «Я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил. А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный*** и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4, 6–8). С дерзновением предстанет он тогда Престолу грозного Судии со своими послушными чадами духовными и воскликнет радостно: «вот я и дети, которых дал мне Бог» (Евр. 2, 13)».

27 февраля 1909 года владыка Амвросий был назначен епископом Балтским, викарием Подольской епархии и настоятелем Каменецкого Свято-Троицкого монастыря. 8 марта он служил литургию в кафедральном соборе города Балты, по окончании которой направился в духовную семинарию, где собрались воспитанники, преподаватели и духовенство города. Епископ обратился к юношам, призывая их усердно готовить себя к пастырской деятельности, «указав как

Подробнее...