Святая мученица Агриппина Римляныня
Святая мученица Агриппина, родом римлянка, не пожелала вступать в брак, всецело посвятив свою жизнь Господу. Во время гонения на христиан при императоре Валериане (253–259) святая предстала перед судом и мужественно исповедала свою веру во Христа, за что была предана на мучения. Святую деву били палками так, что кости ломались. Затем святую Агриппину заковали в цепи, но Ангел освободил ее от уз. От перенесенных мучений святая исповедница скончалась. Христианки Васса, Павла и Агафоника тайно взяли тело святой мученицы и увезли в Сицилию, где от ее гроба совершались многочисленные исцеления. Около ХI века мощи святой мученицы Агриппины были перенесены в Константинополь.
Святая мученица Агриппина, родом римлянка, не пожелала вступать в брак, всецело посвятив свою жизнь Господу. Во время гонения на христиан при императоре Валериане (253–259) святая предстала перед судом и мужественно исповедала свою веру во Христа, за что была предана на мучения. Святую деву били палками так, что кости ломались. Затем святую Агриппину заковали в цепи, но Ангел освободил ее от уз. От перенесенных мучений святая исповедница скончалась. Христианки Васса, Павла и Агафоника тайно взяли тело святой мученицы и увезли в Сицилию, где от ее гроба совершались многочисленные исцеления. Около ХI века мощи святой мученицы Агриппины были перенесены в Константинополь.
Подробнее...
Святой праведный Артемий Веркольский
Святой праведный Артемий Веркольский родился в селении Верколе Двинского округа в 1532 году. Сын благочестивых родителей, Артемий был отроком терпеливым, кротким и прилежным ко всем добрым делам. 23 июня 1545 года тринадцатилетний Артемий и его отец были застигнуты в поле грозой. При одном из ударов грома отрок Артемий упал мертвый. Люди подумали, что это знак суда Божия, а потому оставили тело в сосновом лесу непогребенным. Через 28 лет сельский клирик увидел свет над местом, где лежало нетленное тело праведного Артемия. Перенесенные в храм святые мощи явились источником многих исцелений. Позже в этом селении был основан монастырь, названный Веркольским. Память праведного Артемия совершается еще 20 октября.
Святой праведный Артемий Веркольский родился в селении Верколе Двинского округа в 1532 году. Сын благочестивых родителей, Артемий был отроком терпеливым, кротким и прилежным ко всем добрым делам. 23 июня 1545 года тринадцатилетний Артемий и его отец были застигнуты в поле грозой. При одном из ударов грома отрок Артемий упал мертвый. Люди подумали, что это знак суда Божия, а потому оставили тело в сосновом лесу непогребенным. Через 28 лет сельский клирик увидел свет над местом, где лежало нетленное тело праведного Артемия. Перенесенные в храм святые мощи явились источником многих исцелений. Позже в этом селении был основан монастырь, названный Веркольским. Память праведного Артемия совершается еще 20 октября.
Подробнее...
Святитель Герман, архиепископ Казанский
Святитель Герман, архиепископ Казанский, жил в ХVI веке, родился в городе Старице, происходил из древнего боярского рода Полевых. В молодые годы Григорий (так его звали в миру) принял постриг в Иосифо-Волоколамском монастыре от игумена Гурия, впоследствии святого архиепископа Казанского († 1563; о нем 5 декабря). (Святой Гурий был настоятелем обители с 1542 до 1551 года.) В монастыре святой занимался книгописанием, был близок с жившим там в заключении преподобным Максимом Греком. В 1551 году братия Старицкого Успенского монастыря, узнав о благочестии своего соотечественника, избрала его архимандритом...
Святитель Герман, архиепископ Казанский, жил в ХVI веке, родился в городе Старице, происходил из древнего боярского рода Полевых. В молодые годы Григорий (так его звали в миру) принял постриг в Иосифо-Волоколамском монастыре от игумена Гурия, впоследствии святого архиепископа Казанского († 1563; о нем 5 декабря). (Святой Гурий был настоятелем обители с 1542 до 1551 года.) В монастыре святой занимался книгописанием, был близок с жившим там в заключении преподобным Максимом Греком. В 1551 году братия Старицкого Успенского монастыря, узнав о благочестии своего соотечественника, избрала его архимандритом. Вступив в управление монастырем, святой Герман с пастырской ревностью заботился о его благоустройстве – как внешнем, так и внутреннем. Для иноков он был образцом смирения и кротости. Он увещевал всех строго соблюдать иноческие обязанности, а для руководства ввел в своей обители устав Преподобного Иосифа Волоцкого († 1515, память 18 октября). Но через два с половиной года архимандрит Герман оставил Старицкий монастырь, передав начальство в нем своему постриженику, священноиноку Иову, впоследствии первому Патриарху Московскому, подвижнику и страдальцу за Русскую землю. Любовь к уединенным подвигам вернула его в родной Волоколамский монастырь, где святой Герман спасался как простой инок. Когда же в Москве появился новый еретик Матфей Башкин, не признававший Святых Таин и отрицавший веру в Святую Троицу, святой Герман вместе со своим отцом (принявшим постриг в Волоколамской обители с именем Филофей) был вызван на Московский Собор 1553 г. Собор осудил еретика Башкина и постановил послать его для вразумления в Волоколамскую обитель к святому Герману, известному святой жизнью ревнителю Христовой веры.
В 1555 году, после покорения Казани, там была учреждена архиерейская кафедра, на которую назначили архиепископом бывшего игумена Волоколамского монастыря святителя Гурия. Ему было поручено устроить в миссионерских целях Успенскую обитель в г. Свияжске. Настоятелем новой обители Успения Пресвятой Богородицы в г. Свияжске по указанию святителя Гурия был назначен святой Герман. Был выстроен каменный собор с колокольней и монашеские келлии. Сам настоятель жил весьма скромно, в тесной келлии под соборной колокольней. Святой Герман особенно заботился о собирании монастырской библиотеки.
Вскоре монастырь его прославился широкой благотворительностью и стал центром просвещения Казанского края. 12 марта 1564 года, по преставлении святителя Гурия, святой Герман был посвящен во епископа Казанского. Непродолжительное время его управления кафедрой отмечено заботой о построении храмов и о просвещении края. В 1566 году святителя Германа вызвал в Москву Иоанн Грозный и повелел избрать его на митрополичью кафедру. Святитель Герман сначала отказывался от возлагаемого на него бремени. Царь не терпел возражений, и святитель должен был поселиться в митрополичьих покоях до возведения в сан митрополита. Видя несправедливости со стороны царского окружения, святитель Герман, верный своему пастырскому долгу, попытался вразумить царя своими увещаниями. «Ты еще не возведен на митрополию, а уже отнимаешь у меня свободу», – передал царь архиепископу через своих любимцев и приказал изгнать святителя Германа с митрополичьего двора и держать в Москве под надзором. Около двух лет святитель пробыл в опале и 6 ноября 1567 года скончался. Его похоронили в церкви Святителя Николая Гостунского. По просьбе жителей города Свияжска, мощи святителя в 1592 году были перенесены из Москвы в Свияжский Успенский монастырь. Гроб его встречал святитель Ермоген, тогда митрополит Казанский.
Подробнее...
Святые мученики Евстохий, Гаий, Провий, Лоллий и Урван
Святые мученики Евстохий, Гаий, Провий, Лоллий и Урван пострадали за Христа во время гонения при императоре Максимиане (286–310).
Святой Евстохий был языческим жрецом, но, видя неодолимое мужество христианских мучеников и совершаемые ими чудеса, обратился ко Христу. Он пришел к Антиохийскому епископу Евдоксию, принял от него святое Крещение и был посвящен в сан пресвитера. В городе Листре святой Евстохий обратил на путь спасения своего племянника Гаия и всех домашних его, в том числе отроков Провия, Лол...
Святые мученики Евстохий, Гаий, Провий, Лоллий и Урван пострадали за Христа во время гонения при императоре Максимиане (286–310).
Святой Евстохий был языческим жрецом, но, видя неодолимое мужество христианских мучеников и совершаемые ими чудеса, обратился ко Христу. Он пришел к Антиохийскому епископу Евдоксию, принял от него святое Крещение и был посвящен в сан пресвитера. В городе Листре святой Евстохий обратил на путь спасения своего племянника Гаия и всех домашних его, в том числе отроков Провия, Лоллия и Урвана. Святого Евстохия схватили воины императора и привели на суд. Истязания не поколебали веры Евстохия. Тогда святого послали в галатийский город Анкиру к правителю Агриппину. С ним был отправлен и новообращенный Гаий с семейством. Всех их, не исключая женщин и младенцев, подвергли жестоким пыткам, но мученики не отреклись от Христа и были обезглавлены.
Подробнее...
Священномученик Алексий Введенский
Священномученик Алексий – Алексей Константинович Введенский – родился в 1871 году; окончив в 1893 году Пермскую Духовную семинарию, он был рукоположен во священника к Вознесенской церкви в селе Багарякское Екатеринбургского уезда Пермской губернии. 15 июля 1897 года он был переведен в Свято-Троицкий храм в селе Катайское Камышловского уезда. Отец Алексий отличался ревностным исполнением пастырских обязанностей, и 6 октября 1910 года был назначен благочинным 5-го округа Камышловского уезда. 2 августа 1911 года он уволился с этой должности и всю свою пастырскую деятельность сосредоточил на Троицком приходе. После прихода к власти безбожников-большевиков священник Алексий Введенский был зверски ими зарублен 23 июня 1918 года.
Священномученик Алексий – Алексей Константинович Введенский – родился в 1871 году; окончив в 1893 году Пермскую Духовную семинарию, он был рукоположен во священника к Вознесенской церкви в селе Багарякское Екатеринбургского уезда Пермской губернии. 15 июля 1897 года он был переведен в Свято-Троицкий храм в селе Катайское Камышловского уезда. Отец Алексий отличался ревностным исполнением пастырских обязанностей, и 6 октября 1910 года был назначен благочинным 5-го округа Камышловского уезда. 2 августа 1911 года он уволился с этой должности и всю свою пастырскую деятельность сосредоточил на Троицком приходе. После прихода к власти безбожников-большевиков священник Алексий Введенский был зверски ими зарублен 23 июня 1918 года.
Подробнее...
Священномученик Митрофан (Краснопольский), архиепископ Астраханский и Царевский
Священномученик Митрофан родился 22 октября 1869 года в слободе Алексеевка Бирюченского уезда Воронежской губернии в семье крестьянина Ивана Краснопольского и в крещении наречен был Димитрием. Мать будущего святителя, Анастасия Семеновна, была дочерью псаломщика, она окончила сельскую школу и по бедности семьи вскоре была выдана замуж за небогатого крестьянина. С горечью она размышляла о трудности своего положения и, бывало, подолгу молилась Богу, чтобы Господь даровал ей сына и чтобы этот сын стал священником, надеясь, что материальное положение сына-священника поможет избавиться им от бедности...
Священномученик Митрофан родился 22 октября 1869 года в слободе Алексеевка Бирюченского уезда Воронежской губернии в семье крестьянина Ивана Краснопольского и в крещении наречен был Димитрием. Мать будущего святителя, Анастасия Семеновна, была дочерью псаломщика, она окончила сельскую школу и по бедности семьи вскоре была выдана замуж за небогатого крестьянина. С горечью она размышляла о трудности своего положения и, бывало, подолгу молилась Богу, чтобы Господь даровал ей сына и чтобы этот сын стал священником, надеясь, что материальное положение сына-священника поможет избавиться им от бедности. Господь услышал ее молитвы, но дал ей несравненно большее, в лице сына даровав не только относительное материальное благополучие, но неисчерпаемое богатство святости ее сына-мученика и молитвенника.
Первоначальное образование Дмитрий получил в сельской школе, а затем благодетель устроил его в Бирюченское духовное училище. Окончив училище в 1884 году, Дмитрий, как один из первых учеников, был принят в Воронежскую Духовную семинарию на казенный счет. Выходцу из крестьянской среды, ему здесь много пришлось претерпеть от своих одноклассников, чьи отцы были потомственными священнослужителями. Это обстоятельство сформировало у него характер несколько замкнутый. Но зато не брали его одноклассники и в общие забавы и шалости – и, таким образом, у него оставалось больше времени и сил на добросовестное усвоение наук; живя в бедности, он хорошо понимал, что хорошее образование является главным для него капиталом, способным в будущем обеспечить его социальное и материальное положение. Благочестивым же воспитанием в семье он вполне был приуготовлен на служение Богу и Его Святой Церкви.
В 1890 году Дмитрий окончил Воронежскую Духовную семинарию, женился, и 4 ноября 1890 года епископ Воронежский и Задонский Анастасий (Добрадин), рукоположил его во диакона к Казанской церкви пригородной слободы города Коротояка Воронежской епархии. 8 мая 1892 года у супругов родился сын; 15 декабря того же года диакон Димитрий был перемещен служить в Преображенскую церковь слободы Матрено-Гезевой Бирюченского уезда, а 23 февраля 1893 года – в Троицкую церковь в селе Алексеевке.
Здесь ему впервые пришлось столкнуться с тяжелым материальным положением в жизни сельского духовенства. Он вспоминал впоследствии, уже будучи епископом: «Мне никогда не забыть немногих, но глубоко запавших в мою душу слов, которые сказала мне одна женщина, когда я, только что сошедший со школьной скамьи и восприявший духовное служение, впервые должен был протянуть руку за тем хлебом, которым обычно благодарят во время визитации духовных отцов. Видя мое крайнее смущение, мою растерянность, видя, каким полымем стыда загорелось мое лицо, эта простая женщина сказала мне: «Что же ты, кормилец, бери, ведь тебе с этого жить надо»... Ее слова были проникнуты теплотой, сердечностью и сочувствием, но в них я услышал горькую истину, что духовенство, в том числе и я, ставший в ряды его, должно жить поборами». И однако оно было в то время в несравненно лучшем положении, нежели паства, которая могла рассчитывать тогда лишь на свои руки и Бога.
В это время свершилась над ним воля Божия – он овдовел, оставшись с сыном-младенцем; ребенка взяла на воспитание мать его почившей супруги, которая к тому времени овдовела и пожелала дать возможность отцу Димитрию, уже не связанному обязательствами семейными, с большей отдачей послужить Церкви Христовой.
13 сентября 1893 года диакон Димитрий был зачислен на казенный счет студентом Киевской Духовной академии на церковно-историческое отделение. 11 августа 1896 года он был пострижен в монашество с именем Митрофан, а 15 июня 1897 года ректор Киевской Духовной академии, епископ Каневский Сильвестр (Малеванский), в церкви Киево-Братского монастыря рукоположил его во иеромонаха. 30 июня того же года иеромонах Митрофан окончил академию со степенью кандидата богословия, которую получил за работу «Аскетика святого Василия Великого».
16 ноября 1897 года иеромонах Митрофан был назначен инспектором Иркутской Духовной семинарии, в 1898 году – членом Иркутского Комитета Православного Миссионерского общества, Епархиального училищного совета и исполняющим должность ректора семинарии. 6 мая 1900 года он был награжден наперсным крестом.
25 января 1902 года отец Митрофан был назначен ректором Могилевской Духовной семинарии и 2 февраля возведен в сан архимандрита. Это было трудное послушание в тяжелое смутное время, так как повсюду, не исключая духовных учебных заведений, поднималась смута, переходившая в иных местах в прямые мятежи, иногда заканчивавшиеся преступлениями. Обращаясь к студентам семинарии перед панихидой по убитому в 1902 году министру внутренних дел Сипягину, отец Митрофан сказал: «Внутри нашего Отечества, среди передовых его членов, среди так именуемой интеллигенции замечается брожение, неустойчивость, шатание. Вот уже второй год русская учащаяся молодежь, наша надежда, в которой залог будущего нашего преуспеяния, волнуется, мятется, сама ясно не сознавая, чего она ищет, к чему стремится. Дело началось заявлением неудовольствия на современный строй учебно-воспитательных институтов, желанием реформировать их якобы совершенно отживший быт, а теперь, как видите, завершается кровавыми преступлениями, не свойственными, противными мирному научному интересу».
С 1903-го по 1907 год архимандрит Митрофан состоял цензором проповедей, произносимых в могилевском кафедральном соборе; с 1905-го по 1907 год – наблюдателем за преподаванием Закона Божия в средних и низших светских учебных заведениях города Могилева и благочинным Могилево-Братского монастыря. Он стал активным деятелем Могилевского Богоявленского братства, много сделавшего для сохранения православия в то время, когда Белоруссия была отторгнута от России. Теперь же православие подстерегала еще большая опасность – теплохладность самих православных.
«Еще большую опасность для чистоты веры представляют люди, которые по наружности остаются якобы чадами Церкви, но крайне индифферентны ко всем ее установлениям, – писал отец Митрофан. – Своими легкомысленными суждениями, рассчитанными на потворство страстям, они вносят внутреннее разложение в нравственный строй жизни христиан и незаметно понижают его. Из этого лагеря раздаются голоса против строгости церковной дисциплины, продолжительности богослужений и т.п. Поток их разрушительных действий может быть остановлен только тесным единением нравственных чад между собой и совместными их усилиями, направленными на борьбу с противниками Церкви и ее установлений».
Беспокоил его, как активного деятеля на поприще просвещения, и общий упадок образования; происходило это оттого, как он думал, что образование стало цениться не само по себе как таковое, а только в связи с обеспеченными им материальными благами и социальным положением в обществе. «Чем, как не таким отношением к школе и образованию, – писал отец Митрофан, – нужно объяснить ту страстную погоню за аттестатами, которая ведется у нас от средних учебных заведений до высших включительно и при какой забываются подчас самые элементарные требования порядочности». Это явление пагубно сказывалось как на самих учащихся, в самом начале жизни превращавшихся в отчаянных корыстолюбцев и карьеристов, для которых и наука, и интересы страны, и интересы ближнего становились всего лишь средствами на пути к собственному благополучию, но еще более пагубные последствия оно имело для всего народа, лишавшегося доброй совести ученых, учителей, врачей и государственных деятелей.
Поскольку Могилевская епархия изобиловала в то время инославными, иноверцами и сектантами, епископ Могилевский Стефан (Архангельский) 9 апреля 1906 года обратился к Святейшему Синоду с просьбой: учредить в Могилевской епархии викариатство, хиротонисав такого викарного епископа, который взял бы на себя миссионерские обязанности. Но Синод отказал ему в этом, 9 августа того же года отписав, что за неимением средств викариатство не может быть открыто, но, если епархия сама изыщет средства для содержания викарного епископа, Синод возражать не будет. В это время епархиальный миссионер пожелал перейти на должность преподавателя Могилевской Духовной семинарии, а настоятель Могилево-Братского монастыря согласился перейти в другую обитель, и таким образом открывалась возможность покрыть часть расходов на содержание викарного епископа. Для покрытия недостающей суммы епископ Стефан обратился к монастырям епархии с просьбой о пожертвованиях. 18 декабря 1906 года он вновь послал прошение в Синод о создании викариатства и о назначении к нему викарием архимандрита Митрофана (Краснопольского).
25 января 1907 года «в Могилевской епархии на местные средства» была учреждена кафедра Гомельского викарного епископа «с возложением на него управления Могилево-Братским монастырем на правах настоятеля». 10 февраля 1907 года в Санкт-Петербурге состоялось наречение архимандрита Митрофана во епископа Гомельского, и на следующий день в Троицком соборе Александро-Невской Лавры он был хиротонисан во епископа Гомельского, викария Могилевской епархии.
Вручая новопоставленному епископу архиерейский жезл, епископ Стефан сказал: «Дух тьмы воздвиг против Церкви Христовой и врагов внутренних из самих недр Церкви. – Это все более и более распространяющееся неверие нашей интеллигенции. Это антихристианский дух в науке, искусствах, печати, законодательстве и направлении культуры. Это так называемое неохристианство, а в действительности новое, на христианской почве, язычество с его неизбежным и отвратительным культом плоти. Это явившееся в наше смутное время политического брожения так называемое церковное обновленчество. – Вот враги Церкви внутренние, подкапывающиеся под самые ее основы. К глубокому прискорбию, в число их стали некоторые служители Церкви и богословской науки и готовы продать свою Матерь – Православную Церковь протестантству и масонству, если не за сребреники иудины, то за чечевичную похлебку – суетную славу людей передовых и прогрессивных. Яд отравы своих церковно-анархических писаний они разливают по всей Православной Руси, стараясь заразить им не только верных сынов Православной Церкви, но, если возможно, и самих пастырей и готовящееся к служению Церкви наше юношество. О, Иудина предательства! Воистину домашний внутренний враг сей еще опаснее внешних врагов! Ввиду такого-то именно положения пастырей Церкви, как агнцев среди волков, ты и призываешься теперь на совместную со мной апостольскую стражу в Церкви Могилевской... Пойдем же вместе на то делание, которое доселе я совершал один».
Хиротонисанный во епископа, владыка Митрофан энергично принялся за организацию миссионерской деятельности. В январе 1908 года он пригласил духовенство Гомельского уезда на совещание по делам миссии, где было принято решение о создании в Гомеле миссионерских курсов и «разработана как внешняя, так и внутренняя сторона организации курсов». 11 февраля 1908 года владыка был включен в состав учрежденного при Святейшем Синоде Особого совещания для разработки мер к наилучшему устроению внутренней и внешней миссии и к оживлению ее деятельности.
Осенью 1907 года епископ Митрофан был избран членом Государственной Думы третьего созыва и участвовал в ее работе до 1912 года. Это было тяжелое для России и для него лично время, когда беспорядочный парламентаризм, показывая всю бесплодность своей суетливой деятельности, уже становился орудием уничтожения России. Любые вопросы в парламенте – был ли это вопрос о гибели народа от пьянства или вопрос о светском образовании, целенаправленно развращавшем народ, не вкусивший еще вполне горьких плодов языческого просвещения, – все обращались против русского народа. Как ни положи этот парламентский «рог», он всегда станет так, что русскому народу не быть. Причем в случае с народным пьянством и государственные чиновники, и члены Государственной Думы действовали вполне единомысленно: средство массового самоубийства народа – спиртные напитки – становилось средством пополнения казны, обеспечивающей в первую очередь их самих. Все были настолько зачарованы псевдоэкономическими рассуждениями, что, находясь в этой среде, даже христианский епископ, для которого нравственные христианские идеалы должны быть превыше всего, им поддался. На одном из заседаний Думы епископ Митрофан заявил: «Нужно оздоровить, нравственно поднять народ, и тогда, несомненно, борьба с пьянством станет на правильный и рациональный путь. За постепенность говорит и соображение другого характера. Несомненно... что при всем нашем желании мы не можем выключить из государственного бюджета 480 миллионов рублей, которые получаются от продажи питий».
Через несколько месяцев, однако, увидев подлинные размеры бедствия и прямой злой умысел некоторых членов Государственной Думы, он выступил более решительно против законов, способствующих распространению пьянства. «Я не назову здоровой ту финансовую систему, – заявил он, – которая покоится на основаниях, которые при практическом осуществлении приводят нацию к обессилению нравственному и физическому. Идя этим путем, такая система подкапывается под самые основы и корни того организма, которым она питается. И неизбежно наступит пора, когда обессиленный народный организм окажется совершенно неплатежеспособным. Поэтому нужно вовремя остановиться и признать, что доход от водки вреден, и правительство в собственных интересах должно отказаться от доходов от спиртных напитков, хотя, быть может, и не сразу, а постепенно, по мере того как будут изысканы новые источники пополнения той бреши, которая произойдет при проведении радикальных мер борьбы с пьянством».
29 января 1909 года епископ Митрофан был избран почетным членом Общества Первой Российской Сергиевской школы трезвости.
В проповеди в ближайшее воскресенье после праздника Крещения Господня в 1910 году он выразился уже значительно решительней против губительного порока пьянства. «В настоящей беседе с вами, – сказал владыка, – я хочу коснуться одного такого зла, которое все признают, которое пустило громадные корни в жизни народной, но с которым мало или почти не хотят бороться. Нисколько не опасаясь быть обвиненным в преувеличении, я смело скажу, что наиболее распространенным в наше время пороком является пьянство. Об этом красноречиво говорит та колоссальная сумма (до восьмисот миллионов рублей), которая ежегодно пропивается в России. Пьянство делается у нас повальным. Пьют старики, пьют молодые, пьют мужчины, пьют женщины и девицы. С ужасом узнаем, что оно распространяется и в школе среди малолетних детей, где громадный процент детей отведали вина, а некоторые знают уже состояние охмеления. И не думайте, что это отдельные, немногие примеры. В Московской, например, губернии, по данным школьной статистики, в 10-летнем периоде насчитывалось до 70 % мальчиков и до 40 % девочек, знакомых уже с вином... В большинстве учителями детей в этом скверном деле были сами родители. Можно ли дальше идти по пути соблазна сих малых и каких последствий от сего ожидать? И сейчас самое поверхностное наблюдение говорит о хилости и все более увеличивающейся общей дряблости населения, о громадном понижении его интеллектуальных способностей и изумительном росте преступлений, сопровождающихся потерей моральной чувствительности... Теперь стала общепризнанной в науке истина, что алкоголь действует губительно не только на потребителя, но отражается и на потомстве его. Громадное количество душевнобольных, неврастеников, идиотов, эпилептиков происходит на почве отравления родителей пьянством...»
С 29 мая 1911 года епископ Митрофан стал почетным членом Камчатского Православного Братства, с 21 июля – товарищем Председателя Всероссийского съезда практических деятелей по борьбе с алкоголизмом.
Такая же проблема была и с думскими инициативами, направленными на поддержание процесса разрушения национального образования: образование за допетровской Россией отрицалось как таковое, а в послепетровской оно стало целиком западническим, направленным на приобретение узких, специальных знаний. Но если на Западе такой характер приобретения знаний имел свое оправдание и свои мотивы, так как они давали человеку возможность завоевать социальную площадку для своего индивидуального земного существования и проложить дорогу к личному благополучию и успеху, а для всей западной культуры – к технологическому прогрессу, то для русского человека оно почти не имело смысла, так как совершенно не удовлетворяло его нравственных запросов; приобретенное таким образом знание приводило не к обогащению человека, а к его нравственному одичанию, ибо из системы образования выбрасывалось главное – религиозное мировоззрение как система представлений о мироздании, месте в нем человека и оценка земной деятельности человека, его поступков и взаимоотношений людей с точки зрения законов религиозно-нравственных.
Увидев воочию жестокую, полную лжи и коварства борьбу думских деятелей, направленную на разрушение народного образования и нравственных начал, владыка в одной из своих проповедей, с возмущением передавая свое впечатление от так называемой работы думских деятелей, сказал: «На развитие же духа, на закладку прочного фундамента для образования на нем цельного миросозерцания почти не обращается внимания. Что же касается вопросов веры, спасения, то они или в лучшем случае замалчиваются, или на них смотрят с нескрываемой досадой, нетерпением, как на что-то такое, что только отнимает у юношей время, дорогое и нужное для иных целей или знаний, на самом деле подчас пустых и ничтожных с точки зрения серьезного человека, но выдвигаемых модой, требованиями момента... Кому не приходилось видеть такой семьи, где уже открыто совершается глубокая трагедия разделения на два лагеря представителей старшего поколения и младшего, одних – борющихся за свои святые убеждения, всем своим существом не желающих усвоить грубый материалистический взгляд на предметы высокого для них почитания, а других – нагло глумящихся над проявлениями религиозности и набожности и почитающих великою честью для себя считать своим родоначальником обезьяну. И если прежде такой грубый материализм находил для себя последователей главным образом из среды питомцев высшей школы, то теперь является большая опасность, что он пойдет дальше и даже может проникнуть в школу начальную, в среду простого верующего народа. По крайней мере, все чаще и чаще раздаются голоса... что на уроки Закона Божия в школе уделяется слишком много времени... Не нужно быть пророком, а только не забывать уроков соседних западных государств, чтобы знать, что дальнейшим шагом в этом направлении будет полное удаление Закона Божия из круга преподаваемых в школе предметов. К такому концу неизбежно приведет нас путь подражания, если мы будем последовательны и не остановимся хотя на краю гибели».
Будучи в 1912 году членом Государственной Думы, епископ Митрофан взял на себя безблагодатную роль поступить не по совести, а по должности, как понимал он свои обязанности, и публично защитить неправое решение о смещении с кафедры епископа Саратовского Гермогена (Долганева) и высылке его в Жировицкий монастырь, произнеся по этому поводу довольно путаную и противоречивую речь, в которой старался убедить слушателей, что между выступлением епископа Гермогена против Распутина и его ссылкой в Жировицы нет никакой связи, что виновником происшедшего является сам епископ Гермоген, так как епископ «должен был молчаливо... с достоинством уйти и предоставить времени исправить то его положение, в которое он ведь не без вины своей попал».
Обер-прокурор Саблер, которого главным образом и касалась эта защита, отблагодарил епископа. 26 февраля 1912 года он писал великому князю Константину Константиновичу: «Поручение о желательности перемещения епископа Митрофана исполню. Отцы члены Святейшего Синода относятся к нему с полным сочувствием. При обсуждении в будущем вопросов до замещения освобождающихся кафедр относящихся имя Преосвященного не предлежит забвению».
3 ноября 1912 года владыка Митрофан был назначен на самостоятельную кафедру – епископом Минским и Туровским. Прощаясь с Гомельской паствой, владыка сказал: «Первоначально... у меня было твердое намерение поселиться здесь, в Гомеле, но возложение на меня общественных обязанностей, которые также не должны быть чужды пастырю Церкви, не позволило осуществлению моего первоначального плана – и я должен был ограничиваться только временными приездами к вам; тем не менее, я успел обозреть все церкви моей паствы, за исключением четырех, но зато некоторые посетил по два и по три раза и всюду поучал слову Божию. Искренне говорю, что я с величайшим удовольствием и радостью устремлялся сюда всякий раз, когда освобождался от занятий в Государственной Думе, – и после тяжелых думских занятий всегда находил среди вас отдых; всегда вы, и в особенности сельское население, встречало меня с приветливым радушием, ласкою и любовью, что меня радовало и успокаивало. Приношу сердечную мою благодарность всем вам за ваше радушие, за вашу любовь ко мне и прошу прощения, если я не выполнял свой архипастырский долг так, как следовало бы; прошу прощения, если я, быть может, невольным словом обидел кого из вас; прошу прощения, если я неожиданным и нечаянным своим приездом причинил кому-либо из вас беспокойство и неприятность. В свою очередь и сам прощаю всех, вольно или невольно прегрешивших против меня».
14 марта 1913 года владыка был избран пожизненным членом постоянной Комиссии по вопросу об алкоголизме при Русском обществе охранения народного здравия в городе Санкт-Петербурге Императорского Палестинского Общества, а 3 мая того же года – членом Управления и отдела общества Красного Креста в городе Минске.
Прибыв на новое место служения, епископ Митрофан сразу же приступил к ознакомлению с жизнью епархии. Отслужив литургию в соборе в городе Мозыре, владыка «произнес слово, посвященное изображению жизни и трудов святого благоверного и великого князя Александра Невского. Напомнив слушателям исторические заслуги великого князя для России, владыка в лице его указал высокий пример деятельного служения христианина своему Отечеству. «Такой пример не единичен, – сказал он. – Из всех званий и состояний русского общества на протяжении веков выходили великие граждане-патриоты. Много народолюбцев дали России и служители Церкви и алтаря Господня, как например святители Петр, Алексий и Иона и другие, как великий молитвенник земли русской преподобный Сергий Радонежский. Но то, в чем не сомневались старые русские люди, что для них было свято и непререкаемо, то в наши дни осуждается и похуляется как нечто устарелое и отжившее свой век. Любовь к Отечеству и родному народу, которая была источником героизма предков наших, считается теперь слабостью и предрассудком. На смену ее должно быть другое чувство и другое отношение к людям, определенно указываемое этим словом «космополитизм». Любовь ко всему человечеству без различия, любовь, не знающая никаких религиозных и национальных ограничений, – вот что должно отличать современного просвещенного человека. Но сколько фальши и лицемерия слышится в этом учении! Можно ли обладать целым, не обладая частью? Можно ли любить человечество, не любя тех, кто нуждается во мне, кто смотрит на меня как на своего близкого, родного? Нет, кто, по слову Апостола, присных своих отвергся, тот хуже неверного [1 Тим. 5, 8]. Как не любить христианину своего народа, когда он имеет высочайший пример этой любви в лице Господа, Который оплакивал гибель Своего народа и священного города Иерусалима?».
Памятуя, какое значение имели некогда братства в Западном крае, владыка по приезде в Минск попытался максимально активизировать их деятельность, и в октябре 1913 года состоялся съезд членов братств. Заседания были открыты словом епископа Митрофана о важности почитания местных святых и местных святынь Минской епархии. «Наш долг, – сказал владыка, – прославлять тех, которые отдали все свои силы на пользу нашего края. Мы имеем великое утешение считать Минскую кафедру одною из древнейших. Кафедра Туровская получила начало еще при Владимире святом, и мы имеем великих святителей, которые подвизались в этом городе и после своей смерти ходатайствуют за нас – святителей Кирилла и Лаврентия Туровских. Имена их должны быть хорошо нам известны. Несмотря на это, эти угодники Божии у нас особого прославления не получили. Каждый край имеет своих местных святых, и каждый край воздает им должное почитание: изображения их имеются в каждом доме, имена их с любовью даются новорожденным, в честь их воздвигаются храмы. В нашей же Минской епархии имена Кирилла и Лаврентия очень редки, нет их изображений, не говоря уже о храмах. В честь святителя Кирилла посвящен только один храм, а посвящен ли в честь святителя Лаврентия хоть один храм – не знаю. Нужно позаботиться о восстановлении памяти этих святителей во всем величии. Это, конечно, могло бы быть сделано посредством епископского циркуляра, но я отложил этот вопрос до нашего братского съезда, ибо циркуляр может достигнуть силы и цели лишь тогда, когда находит для себя отзвук в общем сознании...
Кроме святителей Кирилла и Лаврентия, епископов Туровских, у нас есть мученик – Гавриил Слуцкий. Святых останков епископа Кирилла мы не имеем. Предание говорит, что мощи его сокрыты были от врагов, набегам которых подвергалось Туровское княжество; мощи же святителя Лаврентия почивают в городе Киеве. Глубокий старец, постриженик Киевской Лавры, епископ Лаврентий тяготел к Киеву... Мощи... младенеца Гавриила, умученного от иудеев, пребывают у нас в Слуцком монастыре, но, кажется, особого почитания не получают, хотя русский народ вообще любит ходить на поклонение святыням.
Но как почтить нам своих святых? – Нужно, по крайней мере, иметь их изображения. И вот я решил собрать всех наших местных святых в общую икону: изобразить на ней святителей Кирилла и Лаврентия и младенеца Гавриила, а вверху, над ними, поместить изображение нашей местной Минской иконы Божией Матери. Такая икона должна бы получить самое широкое распространение в местном крае».
Съезд решил выделить особо день празднования памяти младенца Гавриила – 20 апреля и к этому дню устроить паломничество в город Слуцк – к мощам мученика.
Члены съезда обсудили и приняли решение по множеству насущных вопросов, таких как вопрос о смешанных браках и мерах по укреплению православно-русского сознания, о народном просвещении, о крещении погружением, об обществах трезвости. Последним обсуждаемым вопросом был вопрос о таком новоявленном зле, как широко распространившееся тогда хулиганство. «Это – бунт против всего нравственного, чистого и хорошего и стоит в тесной связи с революцией, – заявил владыка. – Какие мы можем принять меры? Мне кажется, что мы своими средствами бороться не можем. В нашем распоряжении имеется доброе слово убеждения; но хулиганы церквей и школ не посещают, в собраниях наших не бывают. Где же мы им будем говорить и усовещевать? Мы должны возложить борьбу с этим злом на правительство, но не будем браться за дело, нам непосильное».
Проблемой была тогда и малая осведомленность православных об истории Западно-Русского края, и епископ Митрофан «12 января 1914 года в зале Дворянского депутатского собрания прочел лекцию о положении русских в Галицкой и Угорской Руси в связи с историей этого края». Коснувшись положения православных русских в начале ХХ века в правление венгров, владыка рассказал, как сестра православного миссионера иеромонаха Алексия (Кабалюка) «собрала около себя группу девственниц-христианок и устроила нечто вроде первобытного монастыря в горах, вдали от населенных мест. Об этом узнала полиция, нагрянули жандармы. Девушек загнали, избивая нагайками, в реку, на которой уже застывал лед, и продержали там несколько часов. Большая часть их не выдержала этой пытки и погибла. Мужчин, подозреваемых в распространении православия, подвергают настоящим пыткам: подвешивают к дереву за руки и за ноги и оставляют в таком положении на долгое время. Через час-полтора у таких мучеников струями льется кровь из ушей, рта, носа; некоторые выдерживают такую пытку, но большинство умирает. У галицких крестьян есть даже специальное название «мучилищное древо»...».
Во время начавшейся в 1914 году Первой мировой войны владыка принял активное участие в организации госпиталей и собирании пожертвований для солдат. Видя, что ужас мировой войны не доходит до многих очерствелых сердец, даже женщин, он обратился с увещанием, направленным против употребления роскоши в одежде. «Дорогие соотечественницы! – писал он. – Мы... чувствуем на себе, как под влиянием суровых условий войны изменяются... нормы нашей жизни, приостанавливаются законы и суды, возникают новые запросы и интересы. Так неужели же мы не в состоянии будем, хотя временно, препобедить одних только законов моды и если не разрушить их, то хотя приостановить их действие, чтобы своей расточительностью не отягощать и без того тяжелого положения страны, чтобы снять с себя справедливые упреки в отсутствии серьезности и правильного понимания своего долга, чтобы, наконец, не потерять уважения окружающих, а главное, своих дорогих защитников и героев?
Разорвем же хотя на время те путы, которыми давно связано наше общество. Возвратимся к простоте в одеждах и сосредоточим все внимание на внутренних переживаниях. «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет. 3, 3-4)».
1 июля 1916 года Святейший Синод назначил Преосвященного Митрофана епископом Астраханским и Енотаевским. 24 июля состоялось прощание владыки с Минской паствой. Для многих перемещение его на другую кафедру во время войны виделось неоправданным и непонятным, и некоторые стали высказывать предположения, уж не искал ли нового места подальше от тревожных военных действий и разоренной войной епархии сам владыка, и епископ вынужден был, прощаясь с паствой, сказать: «Нет, видит Бог, я не искал этого перемещения, готов и впредь разделять скорби и болезни моих бывших духовных чад и не без сожаления расстаюсь с Минской епархией, которую хорошо изучил и полюбил. С другой стороны, я не склонен доискиваться тех побуждений, которые были причиною моего перемещения в Астрахань, так как привык во всех случаях своей жизни вверять себя Промыслу Божию, который назирает земной жребий человека и предустрояет все к нашему общему благу и спасению».
В ответном слове священник кафедрального собора, протоиерей Димитрий Павский, сказал: «Ваше Преосвященство, Преосвященнейший Владыко! В настоящие прощальные минуты расставания с тобою, как своим бывшим архипастырем, душа окружавшего тебя минского духовенства полна самых разнообразных переживаний и чувств... Известие о перемещении тебя на далекую Астраханскую кафедру поразило нас всех, подобно грому с безоблачного небесного свода. Так оно было для нас неожиданно и непонятно. Еще живы и ясны у нас впечатления от встречи тебя при вступлении на Минскую кафедру. Ты окормлял Минскую епархию менее четырех лет. Ты покидаешь ее в тот момент, когда должен был приняться за планомерную созидательную работу, – в самое тяжелое для нее время, когда жестокий враг вторгся в ее пределы. Ты сумел поддержать нормальный строй церковной жизни в Минской епархии до конца своего пребывания в ней...
За короткое сравнительно свое святительство на Минской кафедре ты всколыхнул для деятельности все подведомственные тебе силы. Ты весь был в заботах и трудах по поднятию приходской жизни, усилению... производительности разных епархиальных учреждений, по улучшению быта духовно-учебных заведений и широкому развитию церковно-школьного дела, при этом все эти заботы и труды явственно были проникнуты стремлением поддержать престиж православия и укрепить в своей пастве русские национальные начала. Ты посетил большинство приходов епархии, из которых много отдаленных и захолустных... Ты поставил на должную высоту почитание местных святынь, оживил среди пасомых память небесных покровителей епархии святых святителей Туровских Кирилла и Лаврентия, а также святого младенца Гавриила. Твоими хлопотами во всех храмах епархии появились иконы этих святых...
Не менее кипуча и разновидна была твоя работа и во дни разбушевавшейся военной бури. Ты принял все посильные меры, чтобы облегчить печальное положение своей паствы. Не прекращая своих поездок по епархии, ты призывал всюду паству к терпеливому перенесению невзгод военного времени. Для оказания материальной помощи ей привлекал действующие благотворительные государственные организации. Семьи призванных в ряды армии и беженцы получили при тебе щедрую материальную помощь кроме того и из... епархиальных источников в виде разного пособия, устройства убежищ и приютов. Не забыты были тобою в это время и наши доблестные защитники Родины. Совершая... поездки к фронту наших войск, ты любил воодушевлять их своим красноречивым словом на подвиги ратные. Для раненых воинов ты открыл свои епархиальные лазареты. Число посещенных тобою лазаретов в целях преподания утешения страждущим воинам насчитывается многими десятками...
Признаемся, что на первых порах трудно было нам привыкать к тебе, исполненному широкой инициативы, неистощимой энергии и чрезвычайной работоспособности при незнании твоего характера и нрава. Но с течением времени мы привыкли к твоим требованиям, узнали, что под суровой наружностью твоею таится чисто русская душа с идейностью, добрым сердцем, прямотою, правдивостью и твердостью».
Затем к владыке обратился со словом настоятель минской привокзальной церкви во имя Казанской иконы Божией Матери священник Владимир Хираско. «Ваше святительское благословение, – сказал он, – почивает на нашем величественном храме, в котором Вы же первый принесли Господу Богу первую бескровную жертву о создателях и прихожанах сего святого храма. Вы благословили и сами же возглавили первый, так успешно привившийся в городе Минске трезвенный крестный ход, завершившийся освящением первого вагона трезвости. Вашими молитвами обвеян и согрет добрый христианский патриотический порыв железнодорожных служащих, побудивший их открыть лазарет для наших доблестных защитников. Вы ни разу не отказали прихожанам в величайшем для них духовном наслаждении – в торжественном архиерейском богослужении... А в тяжкую годину жизни нашего города, когда ему стала угрожать серьезная опасность от врага, Вы подъяли на себя труд совершить именно в нашем храме общественное моление, вызвавшее у богомольцев прилив бодрости и новых сил и к терпеливому перенесению невзгод военного времени и к честному, стойкому исполнению своего патриотического долга».
Прибыв в Астрахань, владыка Митрофан начал знакомиться с приходами епархии и в первую очередь с миссионерской деятельностью, поскольку на территории губернии жили тысячи калмыков-идолопоклонников и киргизов-магометан. В сентябре 1916 года епископ Митрофан объехал Калмыцкую степь, посетив самые отдаленные приходы.
Как и на Минской кафедре, в Астрахани он оказывал особенное внимание учебным заведениям; 5 ноября 1916 года он посетил городское реальное училище и присутствовал на уроках Закона Божия. Во время большой перемены он сказал ученикам: «Современное образование, несмотря на плоды, которые оно приносит учащимся в жизни, не может одно сделать нас истинным человеком, – необходимо воспитание религиозное и нравственное, средством к чему являются уроки Закона Божия».
23 ноября 1916 года после литургии владыка обратился к присутствующим со словом «об усилившейся, несмотря на тяжелые обстоятельства, переживаемые нашим Отечеством, безнравственности современного общества, о его увеселениях, растлевающих нравственность. Владыка обратил внимание на кинематографы, безнравственно влияющие на народ, о том, что увеселения там совершаются даже под праздники, допускаются дети, соблазняющиеся там различными безнравственными картинами. И все это в такое время, когда нужны усиленные работы и заботы наши о благе воюющих наших доблестных защит
Подробнее...
Священномученик Александр Миропольский
Священномученик Александр родился в 1847 году в семье диакона Степана Гурьевича Миропольского, служившего в Покровском храме в селе Белая Гора Чистопольского уезда Казанской губернии. Начальное образование Александр получил в духовном училище, где учителя говорили ему, что он имеет исключительные способности к изучению языков, и советовали ему поступать в университет; как способному ученику, они усердно преподавали ему французский и немецкий языки. По окончании училища Александр поступил в Казанскую Духовную семинарию и, проучившись в ней некоторое время, принял твердое решение стать священником...
Священномученик Александр родился в 1847 году в семье диакона Степана Гурьевича Миропольского, служившего в Покровском храме в селе Белая Гора Чистопольского уезда Казанской губернии. Начальное образование Александр получил в духовном училище, где учителя говорили ему, что он имеет исключительные способности к изучению языков, и советовали ему поступать в университет; как способному ученику, они усердно преподавали ему французский и немецкий языки. По окончании училища Александр поступил в Казанскую Духовную семинарию и, проучившись в ней некоторое время, принял твердое решение стать священником. Учась в семинарии, он присмотрел себе и невесту, предполагая сразу по выходе из семинарии жениться.
В 1868 году Александр окончил Духовную семинарию и отправился домой. В это время туда же приехал его брат-священник, служивший в селе Новотроицком, и пригласил его к себе погостить. Александр согласился, тем более что и предполагаемая невеста жила недалеко от тех мест. По дороге они заехали к благочинному, но дома его не застали; здесь хозяйствовала его сестра, Евгения, так как сам благочинный был вдов. Брат спросил Александра: «Не посватать ли нам за тебя сестру благочинного?!» – «И вот как бы какой-то туман покрыл мою голову, – вспоминал он впоследствии, – и я бессознательно отвечал: как хотите...»
Отец Евгении служил священником в храме в селе Апазове Казанского уезда в приходе, состоявшем в основном из крещеных татар. Заручившись его согласием, Александр отправился к архиепископу Казанскому Антонию (Амфитеатрову) просить место священника и, получив его, женился и был рукоположен во священника ко храму в селе Александровское Чистопольского уезда.
Но прослужил он здесь недолго. В 1871 году тяжело заболел его тесть, и, когда отец Александр приехал навестить больного, тот стал его уговаривать перейти на его место, так как он собирается уходить за штат по болезни. Отец Александр не хотел переходить в село, где жило много мусульман, и многие уже крещеные татары снова перешли в мусульманство. Но было трудно отказать тестю, которого отец Александр искренне любил, он – согласился и написал прошение, но с большими оговорками, так что в тот момент был почти уверен, что ему откажут. Тесть, прочитав прошение, встал на колени перед иконой Спасителя и молился перед ней с такой верой, что отец Александр, бывший тут же, понял, что Господь эту молитву услышит. И действительно, вскоре он был переведен в Покровский храм в село Апазово, где прослужил большую часть жизни. Хотя отец Александр знал татарский язык в совершенстве, местные крещеные тартары с неудовольствием приняли его, так как в это время среди них началось движение за назначение в приходы священников из татар, а отец Александр был чисто русским. В начале своего служения он был назначен увещателем отпадших, а затем и окружным миссионером. Впоследствии он был возведен в сан протоиерея.
В 1881 году отец Александр овдовел и, оставшись с двумя малолетними дочерьми, он принял решение, пристроив дочерей, принять монашество, но явившийся ему во сне отец Иоанн Кронштадтский посоветовал взять в дом девочку-сироту и продолжать служить в том же селе. Священник так и сделал, и впоследствии она стала большой ему помощницей.
«В 1881 году... более двухсот душ отпало... в мусульманство, – писал отец Александр. – Я немного пал... духом и хотел уйти в другой приход; но предварительно пошел в церковь, помолился и о намерении писать прошение после литургии забыл… Я продолжал служить и работать, насколько мог... Слава Богу, в 1883 году мои отступники все возвратились в православие, и я еще более ожил духом. Однако же меня стала чаще беспокоить мысль, почему это школа производит малое влияние на инородцев, которые продолжают стремиться в мусульманство. Я начал заглядывать повнимательнее в учебники и пособия. Оказывается, учебники по Закону Божию составлены пусто и темно, а еще хуже пособия... Меня это поразило. Я написал об этом доклад... что таковое содержание книжек составляет сеяние не пшеницы, а плевел…» «В 1887 году я убедился, что миссионерские курсы при академии приносят больше вреда, чем пользы, ибо там, не преподавая необходимых сведений о христианстве, весьма подробно выясняли учение Мухаммеда, без сопоставления его с христианским – а от сего крещеные инородцы-курсисты отатаривались. Я, как миссионер архиепископа, написал ему о том доклад, который сдан был владыкою на рассмотрение Совета академии и для составления новой программы для курсов, о чем я просил владыку...»
В 1900 году отец Александр был назначен служить в Троицкий собор в городе Мамадыш, где в 1905 году в связи с революционными волнениями у него начались неприятности, – мамадышская интеллигенция стала упрекать его в устарелости и отсталости его взглядов, найдя поддержку в своих суждениях и среди местного духовенства; в результате создалась невозможная для отца Александра обстановка в городе, и он попросил архиерея перевести его на старое место, но архиепископ Казанский Димитрий (Самбикин) предложил ему вместо этого поступить без вступительных экзаменов, как человеку пенсионного возраста, в Казанскую Духовную академию, куда отец Александр и был принят в 1906 году.
Он имел право прослушивать все лекции, пользоваться академической библиотекой, но, как не сдававший вступительных экзаменов, не имел права писать семестровые работы, сдавать экзамены и переходить с курса на курс. Однако, выслушав весь курс преподаваемых в академии предметов, он мог получить удостоверение, что в течение четырех лет прослушал академический курс по выбранному им отделению. Отец Александр выбрал отделение миссионерское. Он мечтал, прослушав курс академии, вооружиться новыми знаниями и послужить еще Церкви Христовой на миссионерском поприще.
Оценив вполне за свою долгую жизнь важность знаний, он за четыре года не пропустил ни одной лекции, первым приходил в аудиторию и последним уходил из нее, а все свободное время проводил в библиотеке. Он был самым усердным богомольцем и священнослужителем академического храма. Являя собой образец исправности в исполнении своего послушания, он к тому же призывал и своих однокурсников, которые по возрасту годились ему во внуки. И когда, бывало, студенты не приготовят вовремя учебную работу, протоиерей Александр мягко им замечал: «Эх, молодые люди... Вам погулять все хочется, вот дело то и стало... а ведь жизнь не ждет... В жизни придется волей-неволей быть аккуратными, вот и надо бы приучаться к этому в академии. Ведь потом, небось, других учить этому будете».
Оканчивая академию, он стал размышлять, какое выбрать место служения. Один из учившихся с ним студентов предложил ему поехать в Екатеринбургскую епархию, откуда сам был родом, а кроме того, там проживало много мусульман, а отец протоиерей был известен как опытный противомусульманский миссионер.
Отец Александр последовал его совету и в 1911 году был направлен служить в Успенский храм Каслинского завода Екатеринбургской епархии. 22 декабря 1912 года он был назначен епархиальным миссионером.
«В течение всей моей 44-летней службы, – писал отец Александр, – все передвижения мои с места на место были под руководством Промысла Божия, который... направлял службу мою на миссионерское служение инородцам. Даже супружество мое состоялось не по моему выбору, а как будто по случайности, приведшей меня в село Апазово. Даже и то обстоятельство, что, несмотря на мои усердные труды в Духовной академии, мне не дали формально ученой степени, послужило к тому, что я теперь служу «инородцам»... Да будет же святая воля Господа Бога моего... до конца дней моих…»
Делясь с собратьями богатым опытом на поприще миссионерской деятельности, отец Александр писал: «Наша довольно продолжительная, пастырская и миссионерская деятельная практика дала нам возможность убедиться в том, где и в чем скрывается условие успеха... Итак, любовь – любовь не на словах, в виде учения Христова, но любовь – жизнь Христова в нас – крайне необходима для успехов в пастырской и миссионерской деятельности. Только жизнь любви в пастырях и пасомых может обновить приходскую жизнь и «восстановить приход», раздираемый самолюбием тех и других».
Через несколько лет после принятия в 1906 году закона о свободе совести, все воочию смогли наблюдать его отрицательное влияние на нравственное состояние общества. «Совесть человека есть зеркало жизни его, – писал отец Александр, – догреховная она была совокупностью совершенств, отпечаток образа и подобия Божия – а греховная она стала отпечатком нравственного уродства сердца человеческого, «сознанием» своих самолюбивых, чувственных страстей и пороков. «Свобода» таковой «совести» должна быть всемерно ограничиваема и утесняема...
Всякая ли «совесть» должна в одинаковой степени пользоваться «свободою» проявления своего внутреннего содержания и всякая ли религия может пользоваться свободою воспитания своих исповедников? Нельзя же сравнить в правах пользования «свободою» христианства, проповедующего любовь ко всем, и мухаммеданства, проповедующего ненависть к врагам и убийство иноверцев. Можно теперь понять и то, какая великая ошибка кроется в даровании «свободы» вероисповеданий. Не свобода здесь нужна, а лишь веротерпимость».
Но свобода для развития всякого рода греха расширялась, захватывая все большие слои народа, и в конце концов завершилась разбоем.
В первый раз семидесятилетний старец был арестован в конце 1917 года за распространение религиозно-нравственных книг на татарском языке. Только после удостоверения татар, что в книгах нет ничего контрреволюционного, совет рабочих депутатов освободил священника. Вторично протоиерей Александр был арестован красногвардейцами 22 июня 1918 года и в ночь на 23 июня – расстрелян. Палачи, не удовлетворившись расстрелом, нанесли ему несколько столь сильных ударов, что лицо его обезобразилось до неузнаваемости, в боку зияла страшная рана, одна нога была сломана и проколота ступня, «и в конце концов его, связанного по рукам, бросили в яму».
Тело пастыря-мученика было найдено после ухода из селения красногвардейцев. 7 июля 1918 года в Успенском храме Каслинского завода состоялось отпевание протоиерея Александра Миропольского и священников Петра Беляева и Петра Смородинцева и двадцати семи мирян. Пострадавшие от безбожных властей священномученики были погребены около Успенского храма.
Подробнее...
Священномученик Петр Смородинцев
Священномученик Петр – Петр Семенович Смородинцев – родился в 1866 году; он поступил в Пермскую Духовную семинарию, но в 1880 году вышел из 1 класса семинарии; в 1885 году Петр был назначен псаломщиком в храм в честь бессребреников Космы и Дамиана в село Юшковское Екатеринбургского уезда Пермской губернии, а в 1899 году – рукоположен во диакона к этому храму.
16 марта 1906 года диакон Петр был переведен в Вознесенскую церковь в Верхне-Уфалейском заводе Екатеринбургского уезда, а 12 апреля того же года назначен диаконом в Свято-Троицкую церковь в село Бруснятское т...
Священномученик Петр – Петр Семенович Смородинцев – родился в 1866 году; он поступил в Пермскую Духовную семинарию, но в 1880 году вышел из 1 класса семинарии; в 1885 году Петр был назначен псаломщиком в храм в честь бессребреников Космы и Дамиана в село Юшковское Екатеринбургского уезда Пермской губернии, а в 1899 году – рукоположен во диакона к этому храму.
16 марта 1906 года диакон Петр был переведен в Вознесенскую церковь в Верхне-Уфалейском заводе Екатеринбургского уезда, а 12 апреля того же года назначен диаконом в Свято-Троицкую церковь в село Бруснятское того же уезда. В 1908 году он был рукоположен во священника ко храму Рождества Пресвятой Богородицы в селе Краснополье Верхотурского уезда Пермской губернии.
Отец Петр был человеком, обладавшим большими практическими способностями, и его тогда увлекли идеи облегчения крестьянского труда и благоустройства крестьянского быта. Он построил в селе Юшковское паровую мельницу, провел в дома электричество, оборудовал ремонтную мастерскую, и в результате село превратилось почти в автономный промышленно-сельскохозяйственный комплекс, где крестьяне сами обеспечивали себя почти всем необходимым. Отца Петра также интересовали вопросы материальной независимости крестьян, и он положил начало местному кооперативному движению и создал кредитное общество, став его председателем. Множество обязанностей, лежащих в хозяйственной области, стали в конце концов целиком поглощать его время, это становилось несовместимо с пастырским служением, и в 1917 году он вышел за штат. Однако оставление службы Божией его не устроило, и в 1918 году, незадолго до праздника Троицы, он в соответствии со своим прошением был назначен в храм Иоанна Предтечи в село Кочневское. Отец Петр отслужил здесь в сам праздник и в Духов день, а затем отправился домой в село Юшковское, где жили его родные, чтобы сдать все дела по своим мирским, хозяйственным должностям. Приехав домой, он едва успел выпить стакан чая, как был арестован пришедшими за ним красногвардейцами и отправлен в Касли. Прощаясь с родными, он всех благословил и сказал: «Живите с Богом, а мне уже не видеться с вами!» Присутствовавшая здесь сестра священника хотела было возразить, но отец Петр уверенно подтвердил, что видятся они в последний раз.
По приезде в Касли большевики приговорили его к расстрелу, и он вместе с протоиереем Александром Миропольским был увезен за пятнадцать верст от Каслей и вблизи речки Горькой, 23 июня 1918 года, расстрелян. Впоследствии, при приходе белых он был опознан лишь по подряснику: голова его была разбита в черепки топором или кайлом, а на теле обнаружены две огнестрельные раны.
Священник Петр Смородинцев был погребен в Каслях рядом с Успенским храмом вместе с убитыми протоиереем Александром Миропольским и священником Петром Беляевым.
Подробнее...