Преподобный Авксентий
Преподобный Авксентий, по происхождению сириец, служил при дворе императора Феодосия Младшего (418–450). Он был известен как добродетельный, ученый и мудрый человек, и имел дружбу со многими благочестивыми мужами своего времени. Тяготясь мирской суетой, святой Авксентий принял сан пресвитера, а потом и иноческий постриг. После этого, удалившись в Вифинию, он нашел уединенное место на горе Оксия, недалеко от Халкидона, и стал там вести жизнь отшельническую. (Гора эта впоследствии названа была Авксентьевой...
Преподобный Авксентий, по происхождению сириец, служил при дворе императора Феодосия Младшего (418–450). Он был известен как добродетельный, ученый и мудрый человек, и имел дружбу со многими благочестивыми мужами своего времени. Тяготясь мирской суетой, святой Авксентий принял сан пресвитера, а потом и иноческий постриг. После этого, удалившись в Вифинию, он нашел уединенное место на горе Оксия, недалеко от Халкидона, и стал там вести жизнь отшельническую. (Гора эта впоследствии названа была Авксентьевой.)
Место подвигов святого было обнаружено пастухами, искавшими заблудившихся овец. Молва о нем разнеслась, и к нему стали приходить люди за исцелением. Именем Божиим святой Авксентий исцелял множество больных и недужных. В 451 году святой Авксентий был призван на IV Вселенский Собор в Халкидоне, где и прославился как обличитель Евтихиевой и Несториевой ересей. Великий знаток Священного Писания, святой Авксентий легко посрамлял вступавших с ним в спор противников. По окончании Собора святой Авксентий снова вернулся в свою уединенную келлию на горе. Духовным взором он видел на большом расстоянии кончину святого Симеона Столпника (459).
Преподобный Авксентий скончался около 470 года, оставив после себя учеников и устроив многие монастыри в Вифинской области.
Подробнее...
Святой равноапостольный Кирилл, учитель Словенский
Святой равноапостольный Кирилл, учитель Словенский (до принятия схимы – Константин), и старший брат его Мефодий (память 6 апреля) по происхождению славяне, родились в Македонии, в городе Солуни.
Святой Кирилл получил блестящее образование, с 14-летнего возраста воспитываясь с сыном императора. Он рано принял сан пресвитера. По возвращении в Константинополь состоял библиотекарем соборной церкви и преподавателем философии. Святой Кирилл с успехом вел прения с еретиками иконоборцами и с ...
Святой равноапостольный Кирилл, учитель Словенский (до принятия схимы – Константин), и старший брат его Мефодий (память 6 апреля) по происхождению славяне, родились в Македонии, в городе Солуни.
Святой Кирилл получил блестящее образование, с 14-летнего возраста воспитываясь с сыном императора. Он рано принял сан пресвитера. По возвращении в Константинополь состоял библиотекарем соборной церкви и преподавателем философии. Святой Кирилл с успехом вел прения с еретиками иконоборцами и с магометанами. Стремясь к уединению, он удалился на гору Олимп к своему старшему брату Мефодию, но уединение его продолжалось недолгое время. Оба брата были посланы в 857 году императором Михаилом в миссионерское путешествие для проповеди христианства у хозар. По дороге они останавливались в Херсоне и обрели там мощи священномученика Климента, папы Римского. Прибыв к хозарам, святые братья беседовали с ними о христианской вере. Убежденный проповедью святого Кирилла хозарский князь и с ним весь народ приняли христианство. Благодарный князь хотел наградить проповедников богатыми дарами, но они отказались от этого и просили князя отпустить с ними на родину всех греческих пленников. Святой Кирилл вернулся в Константинополь с 200-ми отпущенными пленниками.
В 862 году началось главное дело святых братьев. По просьбе князя Ростислава император послал их в Моравию для проповеди христианства на славянском языке. Святые Кирилл и Мефодий по откровению Божию составили славянскую азбуку и перевели на славянский язык Евангелие, Апостол, Псалтирь и многие Богослужебные книги. Они ввели Богослужение на славянском языке. Затем святые братья были вызваны в Рим по приглашению Римского папы, где папа Адриан II встретил их с великой честью, ибо они принесли туда мощи священномученика Климента, папы Римского.
По природе болезненный и слабый, святой Кирилл от многих трудов вскоре заболел и, приняв схиму, скончался в 869 году 42-х лет. Перед смертью он завещал своему брату продолжить христианское просвещение славян. Погребен святой Кирилл в римской церкви святого Климента, где почивают мощи этого священномученика, принесенные в Италию из Херсонеса словенскими учителями.
Подробнее...
Преподобный Исаакий
Преподобный Исаакий († 1090), в миру Чернь, до иночества был богатым купцом в городе Торопце Псковской земли. Раздав все имение нищим, пришел в Киев и принял постриг от преподобного Антония. Проводил самую строгую жизнь в затворе, питаясь просфорой, и то через день. После семилетнего затвора подвергся тяжким искушениям от диавола. Приняв духа злобы за Христа, он поклонился ему, после чего впал в тяжелое расслабление. Преподобные Антоний и Феодосийухаживали за ним. Только на третьем году он начал ходить и говорить, бывать в церкви...
Преподобный Исаакий († 1090), в миру Чернь, до иночества был богатым купцом в городе Торопце Псковской земли. Раздав все имение нищим, пришел в Киев и принял постриг от преподобного Антония. Проводил самую строгую жизнь в затворе, питаясь просфорой, и то через день. После семилетнего затвора подвергся тяжким искушениям от диавола. Приняв духа злобы за Христа, он поклонился ему, после чего впал в тяжелое расслабление. Преподобные Антоний и Феодосийухаживали за ним. Только на третьем году он начал ходить и говорить, бывать в церкви. По выздоровлении принял на себя подвиг юродства, перенося побои, наготу, холод. Перед кончиной вновь ушел в затвор, где подвергся снова нашествию бесов, от которых избавлялся крестным знамением и молитвой. После исцеления своего он провел в подвигах около 20 лет. Скончался около 1090 года. Мощи его в пещерах преподобного Антония, а часть их перенесена в Торопец игуменом Кудина монастыря в 1711 году. Житие преподобного Исаакия описано преподобным Нестором в летописи (ПСРЛ, Т. 1, 82–86). Несколько отличное от Нестора повествование в Киево-Печерском Материке. В Великих Четьих-Минеях под 27 апреля «Слово о Исааке монасе, его же прелсти диавол».
Подробнее...
Святой благоверный князь Михаил Черниговский
Святой благоверный князь Михаил Черниговский, сын Всеволода Ольговича Чермного († 1212), с детства отличался благочестием и кротостью. У него было очень плохое здоровье, но, уповая на милость Божию, юный князь в 1186 году испросил святых молитв у преподобного Никиты Переяславского Столпника, который в те годы получил известность своим молитвенным предстательством пред Господом (память 24 мая). Получив от святого подвижника деревянный посох, князь сразу исцелился. В 1223 году благоверный князь Михаил был участником съезда русских князей в Киеве, решавших вопрос о помощи половцам против надвигавшихся татарских полчищ...
Святой благоверный князь Михаил Черниговский, сын Всеволода Ольговича Чермного († 1212), с детства отличался благочестием и кротостью. У него было очень плохое здоровье, но, уповая на милость Божию, юный князь в 1186 году испросил святых молитв у преподобного Никиты Переяславского Столпника, который в те годы получил известность своим молитвенным предстательством пред Господом (память 24 мая). Получив от святого подвижника деревянный посох, князь сразу исцелился. В 1223 году благоверный князь Михаил был участником съезда русских князей в Киеве, решавших вопрос о помощи половцам против надвигавшихся татарских полчищ. С 1223 года после гибели в битве на Калке его дяди, Мстислава Черниговского, святой Михаил стал князем Черниговским. В 1225 году он был приглашен на княжение новгородцами. Своей справедливостью, милосердием и твердостью правления он снискал любовь и уважение древнего Новгорода. Особенно важно для новгородцев было то, что вокняжение Михаила означало примирение с Новгородом святого благоверного великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича (память 4 февраля), жена которого, святая княгиня Агафия, была сестрой князя Михаила.
Но благоверный князь Михаил недолго княжил в Новгороде. Вскоре он возвратился в свой родной Чернигов. На уговоры и просьбы новгородцев остаться князь отвечал, что Чернигов и Новгород должны стать родственными землями, а их жители – братьями, и он будет укреплять узы дружества этих городов.
Благоверный князь ревностно занялся благоустройством своего удела. Но трудно было ему в то тревожное время. Его деятельность вызвала беспокойство Курского князя Олега, и между князьями в 1227 году едва не вспыхнула междоусобица – их примирил Киевский митрополит Кирилл (1224–1233). В том же году благоверный князь Михаил мирно разрешил на Волыни спор между Киевским великим князем Владимиром Рюриковичем и князем Галицким.
С 1235 года святой благоверный князь Михаил занимал Киевский великокняжеский стол.
Наступило тяжелое время. В 1238 году татары опустошили Рязань, Суздаль, Владимир. В 1239 году они двинулись на Южную Россию, опустошили левобережье Днепра, земли черниговские и переяславские. Осенью 1240 года монголы подступили к Киеву. Ханские послы предложили Киеву добровольно покориться, но благоверный князь не стал вести с ними переговоры. Князь Михаил срочно уехал в Венгрию, чтобы побудить венгерского короля Бела совместными силами организовать отпор общему врагу. Пытался святой Михаил поднять на борьбу с монголами и Польшу, и германского императора. Но момент для объединенного отпора был упущен: Русь была разгромлена, позже пришел черед Венгрии и Польши. Не получив поддержки, благоверный князь Михаил возвратился в разрушенный Киев и некоторое время жил неподалеку от города, на острове, а затем переселился в Чернигов.
Князь не терял надежды на возможное объединение христианской Европы против азиатских хищников. В 1245 году на Лионском Соборе во Франции присутствовал посланный святым Михаилом его сподвижник митрополит Петр (Акерович), призывавший к крестовому походу против языческой Орды. Католическая Европа в лице своих главных духовных вождей, римского папы и германского императора, предала интересы христианства. Папа был занят войной с императором, немцы же воспользовались монгольским нашествием, чтобы самим броситься на Русь.
В этих обстоятельствах общехристианское, вселенское значение имеет исповеднический подвиг в языческой Орде православного князя-мученика святого Михаила Черниговского. Вскоре на Русь явились ханские послы, чтобы провести перепись русского населения и обложить его данью. От князей требовалась полная покорность татарскому хану, а на княжение – его особое разрешение – ярлык. Послы сообщили князю Михаилу, что и ему нужно отправиться в Орду для подтверждения прав на княжение ханским ярлыком. Видя бедственное положение Руси, благоверный князь Михаил сознавал необходимость повиноваться хану, но как ревностный христианин он знал, что от веры своей перед язычниками не отступит. От духовного отца, епископа Иоанна, он получил благословение ехать в Орду и быть там истинным исповедником Имени Христова.
Вместе со святым князем Михаилом отправился в Орду его верный друг и сподвижник боярин Феодор. В Орде знали о попытках князя Михаила организовать выступление против татар совместно с Венгрией и другими европейскими державами. Враги давно искали случая убить его. Когда в 1245 году благоверный князь Михаил и боярин Феодор прибыли в Орду, им приказали перед тем, как идти к хану, пройти через огненный костер, что якобы должно было очистить их от злых намерений, и поклониться обожествляемым монголами стихиям: солнцу и огню. В ответ жрецам, повелевавшим исполнить языческий обряд, благоверный князь сказал: «Христианин кланяется только Богу, Творцу мира, а не твари». Хану донесли о непокорности русского князя. Батый через своего приближенного Эльдегу передал условие: если не будет выполнено требование жрецов, непокорные умрут в мучениях. Но и на это последовал решительный ответ святого князя Михаила: «Я готов поклониться царю, так как ему Бог вручил судьбу земных царств, но, как христианин, не могу поклоняться идолам». Судьба мужественных христиан была решена. Укрепляясь словами Господа «кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» ( Мк. 8, 35–38), святой князь и преданный его боярин приготовились к мученической кончине и приобщились Святых Таин, которые предусмотрительно дал им с собой духовный отец. Татарские палачи схватили благоверного князя и долго, жестоко избивали, пока земля не обагрилась кровью. Наконец один из отступников от Христовой веры, по имени Даман, отсек голову святому мученику.
Святому боярину Феодору, если он выполнит языческий обряд, татары льстиво стали обещать княжеское достоинство замученного страдальца. Но это не поколебало святого Феодора – он последовал примеру своего князя. После таких же зверских истязаний ему отрубили голову. Тела святых страстотерпцев были брошены на съедение псам, но Господь чудесно охранял их несколько дней, пока верные христиане тайно не погребли их с почестью. Позже мощи святых мучеников были перенесены в Чернигов.
Исповеднический подвиг святого Феодора поразил даже его палачей. Убедившись в непоколебимом хранении русскими людьми православной веры, их готовности умереть с радостью за Христа, татарские ханы не решались испытывать впредь терпение Божие и не требовали от русских в Орде прямого исполнения идольских обрядов. Но борьба русского народа и Русской Церкви против монгольского ига продолжалась еще долго. Православная Церковь украсилась в этой борьбе новыми мучениками и исповедниками. Отравлен монголами был великий князь Феодор († 1246). Замучены были святой Роман Рязанский († 1270), святой Михаил Тверской († 1318), его сыновья Димитрий († 1325) и Александр († 1339). Всех их укрепляли пример и святые молитвы русского первомученика в Орде – святого Михаила Черниговского.
14 февраля 1578 года, по желанию царя Иоанна Васильевича Грозного, с благословения митрополита Антония, мощи святых мучеников были перенесены в Москву, в храм, посвященный их имени, оттуда в 1770 году они были перенесены в Сретенский собор, а 21 ноября 1774 года – в Архангельский собор Московского Кремля.
Житие и служба святых Михаила и Феодора Черниговских были составлены в середине ХVI столетия известным церковным писателем, иноком Зиновием Отенским.
«Род праведных благословится», – говорит святой псалмопевец Давид. Это в полной мере сбылось на святом Михаиле. Он явился родоначальником многих славных фамилий в русской истории. Дети и внуки его продолжили святое христианское служение князя Михаила. Церковь причислила к лику святых его дочь – преподобную Евфросинию Суздальскую (память 25 сентября) и его внука – святого благоверного Олега Брянского (память 20 сентября).
Подробнее...
Преподобный Марон
Преподобный Марон жил в IV веке недалеко от города Кира в Сирии. Почти все время он проводил под открытым небом – в молитве, бдении, трудах и строгом посте. Вскоре он прославился даром исцеления больных и изгнания бесов. Обращавшимся к нему за назиданием преподобный советовал быть воздержанными, заботиться о своем спасении, опасаться любостяжания и гневливости. Учениками преподобного Марона были – Иаков Отшельник (память 26 ноября), Лимний (память 22 февраля), Домнина (память 1 марта). Святой Марон основал множество обителей в Кирской области.
Преподобный Марон жил в IV веке недалеко от города Кира в Сирии. Почти все время он проводил под открытым небом – в молитве, бдении, трудах и строгом посте. Вскоре он прославился даром исцеления больных и изгнания бесов. Обращавшимся к нему за назиданием преподобный советовал быть воздержанными, заботиться о своем спасении, опасаться любостяжания и гневливости. Учениками преподобного Марона были – Иаков Отшельник (память 26 ноября), Лимний (память 22 февраля), Домнина (память 1 марта). Святой Марон основал множество обителей в Кирской области.
Подробнее...
Святой Авраамий, епископ Каррийский
Святой Авраамий, епископ Каррийский, жил в середине IV и начале V веков, был родом из города Кира. В молодые годы поступил в монастырь. Затем он избрал для своих подвигов Ливанские Горы, где и жил отшельником. Преподобный Авраамий много претерпел нападок от язычников, хотевших изгнать его из своих мест. Кроме того, бедные жители ближайшего селения постоянно приходили к нему за подаянием, нарушая его уединение, но преподобный терпеливо переносил их посещения и отдавал им все, что ему самому жертвовали...
Святой Авраамий, епископ Каррийский, жил в середине IV и начале V веков, был родом из города Кира. В молодые годы поступил в монастырь. Затем он избрал для своих подвигов Ливанские Горы, где и жил отшельником. Преподобный Авраамий много претерпел нападок от язычников, хотевших изгнать его из своих мест. Кроме того, бедные жители ближайшего селения постоянно приходили к нему за подаянием, нарушая его уединение, но преподобный терпеливо переносил их посещения и отдавал им все, что ему самому жертвовали. Христиане – жители этого селения построили церковь и усердно просили святого Авраамия принять священство и стать их пастырем. Преподобный исполнил их желание. Утвердив в вере свою паству, он оставил им вместо себя другого иерея, а сам вновь ушел в монастырь. За высокое свое благочестие он был поставлен епископом Каррийским; своих пасомых святой непрестанно учил Богоугодной жизни, подавая им пример воздержания: со времени принятия священства он никогда не употреблял вареной пищи. Император Феодосий Младший пожелал видеть епископа и пригласил его к себе. Прибыв в Константинополь, святой Авраамий вскоре скончался. Останки его были торжественно перенесены в город Карр и там преданы погребению.
Подробнее...
Преподобный Иларион Грузин, Святогорец (Груз.).
Преподобный Иларион Грузин, Святогорец (Картвели; Новый; Афонский; Имеретинский) (†1776–1864), в миру Иессей Канчавели (Канчишвили), родился в селении Лосиат-Хеви, близ Шорапани, Имерети, в семье Хахулии и Марии Канчавели, принадлежавших к дворянскому роду. Первенца по настоянию брата Марии иеродиакона Стефана, известного в то время старца, подвизавшегося в келье близ монастыря Табакини, посвятили Богу: иеродиакон Стефан предсказал, что иначе мальчик умрет, а Мария станет неплодной. После долгих колебаний родители отдали 6-летнего Иессея дяде, который обучил мальчика чтению Священного Писания и воспитал в молчании, воздержании и молитве...
Преподобный Иларион Грузин, Святогорец (Картвели; Новый; Афонский; Имеретинский) (†1776–1864), в миру Иессей Канчавели (Канчишвили), родился в селении Лосиат-Хеви, близ Шорапани, Имерети, в семье Хахулии и Марии Канчавели, принадлежавших к дворянскому роду. Первенца по настоянию брата Марии иеродиакона Стефана, известного в то время старца, подвизавшегося в келье близ монастыря Табакини, посвятили Богу: иеродиакон Стефан предсказал, что иначе мальчик умрет, а Мария станет неплодной. После долгих колебаний родители отдали 6-летнего Иессея дяде, который обучил мальчика чтению Священного Писания и воспитал в молчании, воздержании и молитве.
Спустя 12 лет Иессей по благословению почившего иеродиакона Стефана перешел в монастырь Табакини. Здесь юноша услышал, что в Тбилиси есть «духовное училище» и решил туда отправиться. По пути он зашел получить благословение еп. Никозского Афанасия, который, расспросив Иессея о его жизни и услышав, как он читает Священное Писание и рассуждает, сказал: «Ты в училище ничему такому не научишься, чему ты научен в пустыне» – и посоветовал возвратиться домой.
Отец привез сына в Кутаиси и отдал на службу в царский дворец. Юноша поступил в распоряжение кн. Георгия Церетели, который, увидев склонность Иессея к духовной жизни, направил его к высокообразованному архим. Геронтию (Сологашвили), подвизавшемуся в монастыре Джручи. Архимандрит продолжил его воспитание, а также обучил Иессея чистописанию, грамматике, арифметике и прочим светским наукам.
Через 3,5 года Иессей вернулся к кн. Георгию и спустя 3 года поступил на службу во дворец писцом по приказным делам.
По настоянию имеретинского царя Соломона II (1789, 1790-1810) женился и принял сан пресвитера, став придворным духовником и царским советником.
Прот. Иессей занимался умиротворением княжеских междоусобиц и участвовал во всех переговорах Соломона II, в основном связанных с процессом вхождения грузинских земель в состав России. Осенью 1803 года вассал Имерети правитель Мегрелии князь Григол Дадиани принял российское подданство. Поскольку Соломон II не имел наследника, между ним и Александром I 25 апреля 1804 года было заключено соглашение, по которому Имерети после кончины Соломона II войдет в состав Российской империи и русские войска получат возможность проходить по территории Имерети к границе с Турцией и пользоваться поддержкой грузинских войск. Князь Григол Дадиани и имеретинский подданный кн. Зураб Церетели, желая немедленного свержения Соломона II, создавали у Александра I и главнокомандующего в Грузии генераладъютанта А. П. Тормасова представление о Соломоне II как о неблагонадежном правителе, препятствующем водворению мира на Кавказе.
Прот. Иессей неоднократно обличал Церетели в предательстве своего монарха и советовал Соломону II не покидать Кутаиси. Воспользовавшись отъездом прот. Иессея на похороны жены Марии, Церетели убедил царя встретиться с Тормасовым на нейтральной территории, в Сурами. Тормасов же направился в принадлежавший Российской империи Тифлис (Восточная Грузия вошла в состав империи на основании манифеста Александра I от 12 сентября 1801), за ним был вынужден последовать и Соломон II. В Тифлисе он был взят под домашний арест с предписанием в течение двух месяцев выехать на постоянное место жительства в Санкт-Петербург. Поняв, что он теряет престол, Соломон II 11 мая 1810 года бежал в принадлежавший Турции Ахалцихе. Он рассчитывал на военную помощь турецкого султана Махмуда II, который позволил Соломону II проживать в Эрзеруме. Тормасов, прибыв в Кутаиси, объявил об упразднении Имеретинского царства и о вхождении его в состав России. Прот. Иессей находился с царем, тщетно пытавшимся собрать военные силы для возвращения престола, вплоть до его кончины в Трапезунде 7 февраля 1815 года.
В мае прот. Иессей вернулся в Имерети и вскоре был вызван вдовой Соломона II царицей Марией (1785-1841) в Москву, дабы стать ее духовником. Прот. Иессей тяготился светской жизнью царицы и ее придворных, но Мария не отпускала его и не отдавала документы. В 1819 году при помощи камердинера царицы и митр. Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского) прот. Иессей получил паспорт и по совету гостившего в Москве архимандрита Иверского монастыря на Афоне через Одессу отправился в Константинополь с намерением побывать на Святой земле.
Однако в Константинополе Иерусалимский патриарх Поликарп (1808-1827) посоветовал прот. Иессею до Великого поста пожить на Афоне, о котором прот. Иессей тогда «почти ничего не знал». Скрыв свое происхождение и сан, он под видом бедного инока пришел в Ивирон. Однако идиоритмический устав и отсутствие насельников-грузин ему не понравились, и он поступил в Дионисиат, где по благословению игум. Стефана нес послушание «в магерной», т. е. исполнял наиболее тяжелые работы (колка дров, ношение воды и др.), а также трудился на виноградниках. В пустыни близ Дионисиата подвизался знакомый грузин прот. Иессея. Великим постом в 1821 года они приняли постриг: прот. Иессей с именем Иларион, его друг – с именем Венедикт (впосл. известный афонский старец Венедикт (Киотишвили), † 9 марта 1862).
Однажды некий монах зашел в келью о. Илариона, где увидел его документы – русский паспорт и турецкий фирман. Игумен потребовал принести их, и один из монахов смог прочесть фирман. Так в монастыре узнали об иерейском сане Илариона Грузина, но подвижник упросил братию скрыть это.
Однажды прп. Иларион попросил разрешения игумена сходить в Иверский монастырь за груз. книгами, ибо, не зная греч. языка, «он лишался слышания Слова Божия». В Ивироне его узнал архимандрит, с которым о. Иларион познакомился в Москве. Игумен Иверского монастыря удерживал его в монастыре три дня и упрашивал остаться у них, но преподобный отказался. Весть о царском духовнике обошла весь Афон, и в Дионисиате его встретили как старца. Игум. Стефан уговаривал о. Илариона взять на себя исповедничество, братия не позволяла заниматься тяжелой работой. Тогда преподобный оставил монастырь и поселился в пустыни.
Особую роль прп. Иларион Грузин сыграл в событиях, связанных с Греческим национально-освободительным восстанием 1821-1829, которое затронуло также и афонские монастыри. В начале 1822 года правитель Фессалоники Абдул Робут-паша с многочисленным войском расположился в Крумице близ границ монашеской республики и повелел, чтобы настоятели монастырей явились к нему на поклон, иначе он разорит Афон. Зная жестокость турок, игумены не решились предстать перед пашой. Был разработан план, согласно которому в Крумицу отправятся монахи-добровольцы, готовые принять мученическую кончину, а другие афониты тем временем покинут полуостров и вывезут все святыни и ценности. От Дионисиата к паше отправились Иларион Грузин, иером. Пантелеимон и некий монах. Увидев в письме от Протата имя о. Илариона, паша спросил, кто из парламентеров грузин. Выяснилось, что паша родился в Абхазии в семье грузина – православного священника, в детстве был похищен и продан туркам и обращен в мусульманство. Паша убеждал прп. Илариона покинуть Афон, предлагая ему свой дом и свое покровительство. Преподобный отказался и обличил пашу в отречении от веры и отечества. Возник богословский диспут, в ходе которого благодаря заступничеству о. Илариона паша отказался от первоначального плана и покинул Афон.
Когда прп. Иларион узнал о том, что, подавляя мятеж в г. Негош, паша замучил многих христиан, он упросил игум. Стефана отпустить его в Фессалонику. Старец прибыл в город в священный для мусульман месяц рамадан и попал на торжественный прием иностранных гостей. Паша радушно принял земляка, и они несколько дней продолжали начатый в Крумице богословский диспут о возможности рождения Господа Девой. На ночлег прп. Иларион останавливался в доме христианина Спандони. В одну из ночей случилось чудо: некий турок, пожелавший убить преподобного, занес над ним меч, но его рука задеревенела.
На 4-й день диспута придворные стали требовать казни прп. Илариона и паша приказал отрубить ему голову. Двое телохранителей, соотечественников паши и св. Илариона, взяли старца на поруки, вывели за город и велели идти на Афон. Иларион Грузин, однако, возвратился в Фессалонику и в течение 6 месяцев служил узникам тюрьмы «Белая башня» – афонским монахам, участвовавшим в Греческом восстании, а также содержавшимся в заключении туркам: стирал белье, носил еду и воду, которые покупал на собранную у христиан милостыню. Восхищенный упорством и бескорыстием старца, паша велел не препятствовать ему. Однако, после того как старец дал немного пищи и воды двум осужденным на голодную смерть заключенным, что позволило одному из них дожить до решения об освобождении, паша вновь приказал казнить св. Илариона. Накануне старец получил во сне повеление от Господа уйти из города. Он нашел вместо себя человека, готового помогать узникам, и отправился на Афон.
Прп. Иларион Грузин поселился в Дионисите, где во главе с игум. Евлогием проживали 14 насельников (остальная братия подвизалась на островах Порос, Закинф и Скопелос и вернулась в обитель 6 июня 1830). Но поскольку там, как и в других афонских монастырях, стоял турецкий гарнизон (в Дионисиате – более 50 чел.), преподобный вскоре перебрался в пещеру близ обители, где подвизался 2,5 года. Затем в пещерах Катунакий в безмолвии провел еще 3,5 года, употребляя в пищу только травы, коренья и каштаны. Духовным отцом о. Илариона в это время был афонский старец Неофит (Караманлис).
Однажды некий монах собирал улиток близ пещеры о. Илариона. Обнаружив в ней изнемогшего от болезней и голода старца, монах отдал ему улиток и рассказал о подвижнике в ближайших скитах; монахи стали приносить ему пищу и обращаться за духовными советами. Стесненный значительным числом посетителей, преподобный, испросив благословение у Павла, настоятеля Нового скита в честь Рождества Пресвятой Богородицы, ушел в затвор, укрывшись в башне Нового скита, где провел около трех лет. Насельник скита мон. Герасим раз в 15 дней приносил ему сухари и воду.
Мон. Герасим неоднократно был свидетелем того, как прп. Илариону являлись демоны. Однажды он нашел старца полуживым, избитым «бесчисленными полками бесов, идущими к его пиргу (башне) от самых Святопавловских песков, на протяжении расстояния получасового пути». О. Илариона вынесли из башни, позвали иером. Венедикта (Киотишвили), и тот убедил отшельника оставить затвор.
Старца перевели в келью св. Харалампия, «где попечение о нем нес о. Венедикт», затем в дионисиатскую кафизму ап. Иакова, брата Господня. Но поскольку вскоре в Дионисиате среди братии возникли споры, с какой частотой следует принимать Причастие, и каждая сторона пыталась заручиться поддержкой прп. Илариона, старец спустя два месяца перешел в Иверский монастырь, где прожил 6 месяцев (1836). Здесь он занялся разборкой грузинских книг и составил первый каталог грузинской библиотеки. Иером. Антоний Святогорец указывает также, что прп. Иларион сделал из книг и рукописей извлечения (в основном жития святых), составившие 12 томов, которые под названием «Цветник» и без указания автора издал на груз. языке в России игумен Зографа.
Оправившись от болезни, о. Иларион перешел в иверскую келью ап. Иоанна Богослова, где подвизались грузинские монахи и где он «нашел истинное безмолвие». Двое братьев – каллиграф Макарий и Савва (1821-1908) упросили его взять их под свое начало. О. Иларион был рад ученикам-грекам: Савва помогал ему совершенствоваться в греч. языке. По просьбе русских монахов преподобный принимал исповедь в Русском Пантелеимоновском монастыре (Русике). Дабы избежать празднословия, он уходил на 5-10 дней к старцу Венедикту (Киотишвили) в иверскую келью прор. Илии. Однако и там страждущие находили его, и старец в скором времени перебрался в построенную для него келью св. Архангелов, а в 1843 году перешел в дионисиатскую келью ап. Иакова, брата Господня. Отказываясь от звания духовника, прп. Иларион все же был вынужден принимать приходящих за духовным советом. Вскоре его стали называть «духовником духовников Афона». Нуждаясь в уединении, он периодически уходил на несколько дней в дионисиатскую кафизму св. Онуфрия.
В августе 1849 года о. Илариона посетил церковный историк, писатель А. Н. Муравьёв, наслышанный о подвижнике от П. Иоселиани, изучавшего на Афоне грузинские манускрипты. Муравьёв назвал старца «неоцененным сокровищем – отшельником, каких мало на Афоне» и упомянул о том, что старец «ради крайнего смирения отказался от священнослужения». В 1851 году ученик о. Илариона Макарий принял блаженную кончину, а Савва был рукоположен во диакона, затем во иерея.
Сохранилось письмо иером. Саввы мон. Денасию, подвизавшемуся в Русике, где он описывает, с какой глубокой тревогой отреагировал прп. Иларион на известие о начале Крымской войны 1853-1856. Узнав, что Константинопольский патриарх Анфим VI (Иоаннидис) издал указ о прочтении во всех афонских монастырях молитвы о даровании победы туркам, старец «ужаснулся и сказал: «Он нехристианин!»». По предсказанию о. Илариона, читавшие молитву монахи монастыря Григориат навлекли на себя гнев Божий: водяной поток снес мельницу, в обители поднялся ропот. Игумен и братия умоляли преподобного указать им, как испросить прощение Божие, и следовали всем его наставлениям. По сведениям архим. Херувима (Карамбеласа), в 1854 году офицеры русского парусника, бросившего якорь у Дионисиата, по приказу российского имп. Николая I обратились к о. Илариону, дабы узнать исход войны. Старец, не желавший, чтобы его почитали пророком, отказывался, но на третий день, уступив уговорам, сказал: «Россия перенесет трудности, она не победит, но и территорий не потеряет».
В 1857 году в Дионисиате возник конфликт в связи с тем, что в просфорне жил просфорник, содержавший котов. Иларион Грузин обвинил настоятеля монастыря Евлогия в небрежении к святому и посоветовал выстроить для просфорни более просторное помещение – «хотя бы в половину» новой кельи настоятеля. Разгневанный игумен заставил старца покинуть монастырь, и о. Иларион перебрался в группу калив Малой св. Анны, находившуюся близ пещеры, где он раньше подвизался. Некий купец приобрел для него принадлежавшую скиту кафизму прп. Онуфрия, в которой старец прожил 5 лет. Алтарь кельи нуждался в значительном ремонте, но в скиту средств для этого не имелось. Деньги появились чудесным образом: один монах из Великой Лавры, занятый сбором средств для своей обители, встретил в Валахии некую женщину, которая вручила ему 20 червонцев и просила передать прп. Илариону. Как выяснилось позже, старец не знал, кто она, и, решив, что деньги не для него, велел раздать нищим. Однако совет Лавры определил использовать эти средства на перестройку церкви в келлии старца: по пожеланию преподобного новый храм был освящен в честь Воскресения Христова.
В 1859 году старца посетили приехавшие для разрешения духовных и церковных вопросов управляющий канцелярией Святейшего Синода РПЦ П. И. Саломон и чиновник особых поручений К. К. Зедергольм: сохранились письмо Саломона старцу от 1862 года и ответ старца, датированный 4 февраля 1863 года.
В том же 1859 году произошло ставшее известным за пределами Афона событие. Иером. Григорий из скита прав. Анны (Большая св. Анна) и игумен монастыря Кутлумуш «приняли английское подданство и паспорт». Прп. Иларион наложил на иером. Григория епитимию – отлучил от литургисания на 40 дней. Однако игумен Кутлумуша, заявив, что иером. Григорий «слушает человека, дальше своей дикой пустыни ничего не понимающего», велел служить и поминать на проскомидии имя английского посланника-протестанта. Узнав об этом, духовник иером. Григория отлучил его от литургисания на три года, тогда иером. Григорий пришел к прп. Илариону, который заявил, что иеромонах теперь всю жизнь не должен совершать богослужения. Игумен, узнав об этом, поносил обоих старцев и вынудил иеромонаха отвергнуть епитимии. После литургии у иером. Григория пошла из носа кровь, которую не могли остановить, и он скончался.
В 1862 году Иларион Грузин и иером. Савва перешли в Русик и поселились в келлии Печерских преподобных, а спустя год – в выстроенной специально для преподобного его русским почитателем из Острогожска Е. Г. Хабаровым келлии вмч. Георгия, церковь в которой была освящена в октябре этого года. В том же году старца посетил настроенный предвзято по отношению к афонским насельникам обер-прокурор Святейшего Синода гр. А. П. Толстой (1856-1862). Однако беседа со старцем, о котором граф был наслышан от своей супруги – грузинской княжны А. Г. Грузинской, создала об Афоне благоприятное впечатление.
По свидетельству братий Русика и келлии Печерских преподобных, имеющих возможность наблюдать за образом жизни старца и его ученика, Иларион Грузин и иером. Савва держали умную молитву, ночь проводили в бдении, утром служили утреню и литургию, днем работали (преподобный занимался плотничеством), соблюдали строгий пост – пищу варили только в субботу и воскресенье, остальное время обходились сухоядением. Прп. Иларион спал два часа в сутки: один час – стоя, второй – сидя на полу.
Скончался 14 февраля 1864 года в Русике, куда пришел исповедовать братию. Предвидя свою кончину, Иларион Грузин завещал иеромонаху Савве похоронить его в тайном месте, а когда настанет срок, «выкопать кости... отнести их на кладбище монастыря Дионисиат и смешать с костями других отцов». Поскольку братия Русика в стремлении почитать мощи прп. Илариона была непреклонна, иером. Савва ночью вынес из монастыря тело учителя и исполнил его волю (одно из предполагаемых мест первого захоронения Илариона Грузина – келлия ап. Иоанна Богослова Иверского монастыря). Однако монахи, ввиду того что «распространился слух между греками, что тело старца не истлело и потому ученик не выкапывает его», посоветовали иером. Савве явить мощи своего учителя, «иначе грех хулы падет на него». 25 мая 1867 года благоухающие мощи были раскрыты и упокоены в скиту Малой св. Анны.
Перед кончиной прп. Иларион Грузин просил старцев Русика «на о. Савву не записывать келлию…». По завету старца иером. Савва вплоть до кончины († 14 апреля 1908) подвизался в каливе в честь Воскресения в скиту Малой св. Анны.
Сведения о прп. Иларионе с целью составления жизнеописания стал собирать после кончины старца подвизавшийся на Афоне русский иером. Пантелеимон. Иером. Пантелеимон расспрашивал знавших старца духовных лиц и довел жизнеописание до момента ухода преподобного в монастырь. Во второй половине XX века личностью известного афонского старца заинтересовался иером. Антоний Святогорец, который на основании записей иером. Пантелеимона, разрозненных сведений и документов составил обширный труд «Очерки жизни и подвигов старца иеросхим. Илариона Грузина».
17 октября 2002 года Священный Синод Грузинской Церкви причислил Илариона Грузина к лику святых. 16 апреля 2016 года Священный Синод Русской Православной Церкви постановил включить имя Илариона Грузина в месяцеслов Русской Православной Церкви.
Подробнее...
Священномученик Онисим (Пылаев), епископ Тульский
Священномученик Онисим родился 5 сентября 1872 года в деревне Марково Белозерского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика Владимира Пылаева и в крещении был наречен Михаилом. В 1896 году Михаил окончил Новгородскую Духовную семинарию и стал служить псаломщиком в крепостной церкви в городе Карсе. В 1904 году он был рукоположен во священника и назначен священником 4-го стрелкового полка. В 1904 году началась война России с Японией, и 4-й стрелковый полк должен был отправляться на фронт в действующую армию...
Священномученик Онисим родился 5 сентября 1872 года в деревне Марково Белозерского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика Владимира Пылаева и в крещении был наречен Михаилом. В 1896 году Михаил окончил Новгородскую Духовную семинарию и стал служить псаломщиком в крепостной церкви в городе Карсе. В 1904 году он был рукоположен во священника и назначен священником 4-го стрелкового полка. В 1904 году началась война России с Японией, и 4-й стрелковый полк должен был отправляться на фронт в действующую армию. Отец Михаил отрицательно относился к начавшейся войне, считал, что для народа непонятны смысл и задачи войны и уже поэтому последствия ее могут оказаться тяжелыми. Своих взглядов он не скрывал, и начальство отозвало его с фронта, назначив священником 37-го Екатеринбургского полка. Но когда началась война 1914 года, он вместе с полком отправился на фронт и прошел со своей паствой – солдатами – всю войну. Был возведен в сан протоиерея.
В январе 1918 года отец Михаил приехал в Нижний Новгород; начиналась гражданская война, и его мобилизовали в Красную армию, где он был сначала письмоводителем 1-й бригады, а затем казначеем Нижегородской дивизии, которая сначала была отправлена на Южный фронт, а затем на Северный; здесь он пробыл до августа 1919 года. В 1919 году отец Михаил был назначен председателем ликвидационной комиссии 11-й Нижегородской стрелковой дивизии и выбыл к месту ее формирования в Нижний Новгород. По окончании дел, связанных с роспуском дивизии, он поступил на службу в военную губернскую коллегию в качестве управделами.
В 1920 году протоиерей Михаил подал прошение Нижегородскому архиепископу Евдокиму (Мещерскому), в котором писал: «Получив приглашение от приходского совета Свято-Троицкой Верхне-Посадской церкви занять место священника Верхне-Посадской церкви, оставшееся вакантным после смерти протоиерея Николая Фаминского, я согласился, а потому прошу Ваше Высокопреосвященство, если с Вашей стороны не встречается препятствий, назначить меня на указанное место». Отец Михаил объяснил далее в прошении, что поскольку он и живет в районе этого прихода, и ему часто приходилось служить в этой церкви, то и с приходом он немного знаком.
Протоиерей Михаил был назначен священником в Свято-Троицкую церковь. Во время возникновения в 1922 году обновленческого раскола, когда обновленцы проявили себя как активные противники православия, причем одним из центров раскола стал Нижний Новгород, в котором архиепископ Евдоким возглавил обновленчество, протоиерей Михаил стал энергичным противником раскола, чем вызвал немалую ненависть у обновленцев.
В декабре 1924 года некоторые священники Нижнего Новгорода, ощутив необходимость в апологетической литературе, чтобы иметь возможность давать достойные ответы во время различных диспутов, которые устраивали безбожники, решили собраться и обсудить, что возможно здесь сделать. 10 декабря несколько священников собралось в квартире у протоиерея Михаила Пылаева. Обсудив положение, они решили, что необходимо заняться изучением хотя бы тех апологетических вопросов, по которым у них есть необходимая литература, а затем каждый должен будет составить конспект на определенную тему и зачитать его собравшимся священникам.
Пастыри стали обсуждать эти вопросы и с другими людьми, и дело довольно быстро дошло до секретного осведомителя ОГПУ, который 22 декабря сообщил в ОГПУ, что в Нижнем Новгороде «организован кружок духовенства, имеющий своей целью изучение апологетической литературы на предмет опровержения состоятельности марксизма как учения и борьбы с атеизмом»; с этого времени за участниками кружка было установлено наблюдение.
Второй раз священники собрались 5 января 1925 года, на этой встрече присутствовали также митрополит Сергий (Страгородский) и епископ Леонтий (Устинов). Прихожанин храма, в котором служил отец Михаил, преподаватель техникума, окончивший Санкт-Петербургский университет, прочел присутствующим лекцию на тему «Марксистский материализм». 15 января священники собрались на квартире автора лекции и он здесь прочел ее вторично. В следующий раз священники собрались 5 февраля, и была прочитана лекция о происхождении мира. Следующая встреча состоялась 26 февраля, здесь священниками читались лекции на темы: «Религия и нравственность», «Спор о Боге», «Буддизм и христианство». Среди других присутствовали митрополит Сергий и епископ Макарий (Знаменский). Митрополит Сергий высказал пожелание, чтобы на основе этих лекций устроить курсы для духовенства. Вечером все участники лекций были арестованы сотрудниками ОГПУ и заключены в нижегородскую тюрьму.
28 февраля следователь допросил протоиерея Михаила. Отвечая на вопросы, отец Михаил сказал:
– 10 декабря прошлого года у меня на квартире собралось несколько человек духовенства и за стаканом чая беседовали о способах борьбы с безбожием, о необходимости духовенству высказываться на диспутах и как это делать и что для этого необходимо.
– Какая цель ваших собраний? – спросил его следователь.
– Исключительно знакомиться с вопросами, затрагиваемыми современным антирелигиозным движением, – ответил священник.
– Не возникает ли у вас мысль, что ваши собрания носили организованный нелегальный характер?
– Об этом совершенно не думал. Я предполагал, что такие товарищеские беседы не носят характера собраний.
3 марта отец Михаил был снова допрошен. Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Инициатором или побуждающим началом наших товарищеских бесед по вопросам антирелигиозным были верующие миряне. После каждого антирелигиозного диспута ко мне приходили верующие с вопросом, почему духовенство не выступает на диспутах в защиту религии. Это же я слышал и от других священников. Все это и побуждало нас собраться для беседы по означенным вопросам. После беседы мы пришли к заключению, что духовенству нужно выступать на диспутах в защиту религии. Никаких планов на будущее не составлялось».
В марте 1925 года сотрудники Нижегородского ОГПУ, позвонив в Москву начальнику 6-го отделения секретного отдела ОГПУ Тучкову, получили от него согласие на ликвидацию церковного кружка.
18 марта находящиеся под стражей священнослужители написали заявление Нижегородскому губернскому прокурору: «Все обвиняемые чистосердечно показали, что, действительно, они собирались друг к другу. Характер собраний был случайный, причем состав разнообразный, и некоторые из участников аресту подвергнуты не были. За стаканом чая беседы были разнообразного характера: о пассиях, церковных службах, современном безбожии и маловерии, о церковных диспутах... На всех допросах и речи не было о контрреволюционности наших бесед и собраний, – допрашивавшим был очевиден только религиозный характер наших бесед. Никаких оснований для 62й статьи не было указано... О чудовищности настоящей статьи в применении к нашему проступку мы смело можем говорить потому, что не только на инкриминируемых собраниях, но и ранее мы никогда, ни в отдельности, ни вместе, не занимались политическими вопросами и не сделали ни одного жеста, враждебного рабоче-крестьянской власти.
Находя новые несоответствия совершенного нами проступка (случайные беседы на религиозные темы без разрешения власти) с 62-й статьей уголовного кодекса, а также принимая во внимание высказанное нам, что наше дело не будет передано в губернский суд, а будет направлено в Москву для судебного рассмотрения в Коллегии, мы просим Вас передать наше дело в следственную часть Нижегородского губернского суда, дабы последний мог беспристрастно рассмотреть его и вынести справедливое решение».
27 марта 1925 года все находящиеся под стражей и, в частности, протоиерей Михаил были освобождены из тюрьмы под подписку о невыезде из Нижнего Новгорода.
28 марта 1925 года протоиерей Михаил после пострижения в монашество с именем Онисим был хиротонисан во епископа. Хиротонию возглавил митрополит Нижегородский Сергий.
В марте 1926 года следствие было закончено и составлено обвинительное заключение, в котором было написано, что «священник Пылаев... виновен в том, что, являясь руководителем тихоновщины в 1922 году и поэтому пользуясь популярностью среди тихоновщины за свою стойкость и верность этому течению... организовал нелегальный кружок духовенства. На его квартире было устроено первое собрание кружка...»
26 марта Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило владыку к лишению «права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях и Нижегородской губернии сроком на три года».
Епископ Онисим избрал местом жительства Воткинск, расположенный относительно недалеко от Нижнего Новгорода, и 26 апреля 1926 года был назначен митрополитом Сергием (Страгородским) епископом Воткинским. 23 декабря 1927 года в связи с 10-летним юбилеем революции срок ограничения прав для епископа был сокращен на одну четверть.
В 1927 году Сарапульское ОГПУ произвело массовые обыски у духовенства в Воткинске в поисках послания, которое распространялось от имени архиепископа Сарапульского Алексия (Кузнецова).
30 декабря 1927 года в доме священника Александра Бирюкова, секретаря епископа Онисима, был произведен обыск, во время которого было найдено 16 номеров журнала «Вера и жизнь», издававшегося в Латвии. Журналы были посланы по почте неким священником из Латвии в Москву и, в конце концов, попали к отцу Александру на прочтение. 27 января 1928 года отец Александр был вызван в Сарапул в ОГПУ и арестован. 4 февраля власти арестовали епископа Онисима и он был заключен в тюрьму в городе Сарапуле и обвинен в «распространении нелегальной литературы контрреволюционного характера».
5 февраля епископ отправил прокурору письмо, в котором писал, что считает обвинение «безосновательным, потому что журналы прошли через таможню, следовательно, допущены к хранению и чтению в СССР... В силу означенных обстоятельств, прошу товарища прокурора затребовать в порядке надзора дело, рассмотреть его и, если нельзя будет совершенно прекратить дело до окончания расследования и до получения справки из московской таможни, то, во всяком случае, изменить меру пресечения до суда на время следствия... В крайнем случае, если даже это мое деяние (...просмотр журналов, хотя и заграничных, но все же легальных, как прошедших через таможню) все же составляет почему-либо преступное деяние, то оно, как совершенное в июле прошлого года, когда была получена в Воткинске посылка, подходит под амнистию по случаю 10-летнего юбилея Октябрьской революции и дело должно быть на основании 4-й статьи УПК прекращено».
17 марта следствие было закончено, и следователь в составленном им обвинительном заключении написал: «Обнаруженные журналы и анонимное обращение носят ярко выраженный антисоветский характер, в которых реакционное духовенство задалось целью оклеветать Советский Союз, который якобы, несмотря на существующие изданные законы об отделении Церкви от государства, старается под видом искоренения церковной контрреволюции проводить политику гонения на религию вплоть до полного ее разгрома и заполнения тюрем служителями религиозного культа без всяких на то оснований... и в настоящее время создает искусственно группировки в виде обновленческо-синодального течения посредством поголовного участия в этой группировке под видом священников – агентов ОГПУ».
22 июня 1928 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Онисима к трем годам заключения в Соловецком концлагере. Владыка прибыл туда в то время, когда там находилось более полутора десятка православных архиереев, множество священников и мирян. На епископа лагерным начальством была возложена обязанность зажигать маяк, что было непросто: надо было в утлой лодчонке в любую погоду плыть к маяку, часто по непогоде ложась на дно лодки, и, приплывая туда продрогшим и замерзшим и не имея, где отогреться, зажигать огонь на маяке и возвращаться.
Перед окончанием срока заключения в лагере – 3 января 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа к трем годам ссылки в Северный край, и из Соловков он сразу же был направлен в Архангельск, где и поселился в качестве ссыльного, зарабатывая на жизнь работой в госфотографии.
За девять месяцев до окончания срока ссылки, 7 мая 1933 года, епископ Онисим направил митрополиту Сергию письмо, в котором он описывал свое тяжелое физическое состояние и болезни и просил исходатайствовать перед властями его досрочное освобождение «по старости и неспособности к труду». 25 мая это письмо попало к одному из начальников ОГПУ. 10 августа 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило досрочно освободить епископа. В том же году митрополит Сергий назначил епископа Онисима на Тульскую кафедру.
Епископ Онисим деятельно приступил к управлению Тульской епархией, принимая священников у себя на квартире, ставшей и жилищем его, и епархиальным управлением; узнав, что где-то в приходе нет священника, владыка сразу же направлял туда священника, только чтобы храм не был закрыт; в тех случаях, когда власти не давали регистрации священнику или забирали ее, требуя, чтобы тот покинул приход, он находил другого священника, лишь бы не допустить закрытия храмов. Бывали случаи, когда руководство колхоза, не закрывая формально храм, ссыпало в него зерно, и тогда епископ благословлял священника совершать богослужения на паперти. Но, несмотря на все эти меры, храмы закрывались один за другим, и владыка прикреплял священников к еще остающимся открытыми храмам, решив, что оставит всех священников в епархии, даже если из всех храмов в епархии власти оставят один. Священников, оставшихся без приходов, епископ благословил совершать по возможности богослужения в домах прихожан. Всем возвращающимся из лагерей и ссылок священникам владыка старался дать место в храме, но когда это было по каким-либо причинам невозможно, он давал рекомендательные письма к архиепископу Рязанскому Иувеналию (Масловскому) или епископу Скопинскому Игнатию (Садковскому) с просьбой принять священника к себе и дать приход.
Владыка часто служил и за каждым богослужением говорил проповеди, призывая к проповеднической деятельности и духовенство, из-за чего иной раз входил с некоторыми священниками в конфликт, так как они отказывались проповедовать, оправдываясь гонениями и тем, что любую проповедь власти могут истолковать превратно. Владыка уговаривал священников по мере возможности не отказываться от проповеди, от просвещения народа словом, так как при отсутствии религиозного образования народ все более погружался во тьму невежества.
18 декабря 1935 года епископ Онисим был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. Вместе с ним было арестовано духовенство, служившее как в самой Туле, так и в селах, а также монахи и миряне. Свидетели по его делу, большей частью из самого арестованного духовенства, показали, что епископ говорил о тяжелой жизни верующих в заключении и ссылке и призывал оказывать деятельную помощь заключенному в концлагеря духовенству.
«Архиерейские службы, – показал один из священников, – по указанию епископа Онисима совершались в строго монастырском духе, устраивались торжественные соборные службы, на которые привлекалось духовенство из других храмов, даже из других епархий. Каждая служба сопровождалась проповедями, причем проповеди говорились по указанию архиерея. Я лично сам неоднократно говорил епископу Онисиму, что надо прекратить проповеди, но он настаивал, чтобы говорить их. Сам лично он также говорил проповеди. Так, например, в апреле 1935 года Пылаев за вечерним богослужением в церкви Ильи Пророка говорил: «Евреи, как дикие звери, набросились на Христа и кричали «распни, распни Его», евреи своими дикими криками требовали от Пилата, чтобы он предал Христа смерти. Христос, окровавленный, стоял перед толпой. Кого же вы выберете – Христа или Варавву, куда вы пойдете? Кроме того, епископ Онисим ежедневно за каждой архиерейской службой поминает по старой монархической форме: «на брани убиенных воинов, за веру и отечество живот свой положивших».
Священники показали, что епископ служил в домах верующих молебны, а также совершил в храме постриг в монашество.
Епископа Онисима стали допрашивать сразу же после ареста, и допросы длились в течение двух месяцев.
– Какие цели вы преследовали, организуя тайные богослужения на квартирах верующих и духовенства?
– Я, как епископ, разрешил подведомственному мне духовенству совершать на квартирах верующих и в квартирах духовенства всевозможные требы и богослужения.
– Следствию известно, что в городе Туле существует контрреволюционная организация духовенства и церковников, в составе которой были и вы. Объясните, в чем выражалась ваша непосредственная контрреволюционная организационная деятельность?
– Никакого участия в организационной и вообще в контрреволюционной деятельности я не принимал и о том, что существовала контрреволюционная организация, не знал.
– Следствию известно, что вами лично и священнослужителями с вашего разрешения производились нелегальные богослужения у прихожан на квартирах. Вами лично с участием других священнослужителей проводились нелегальные пострижения в монашество. Считаете ли вы, что все эти факты нарушают существующие советские законы?
– Лично мною были совершены два водосвятных молебна на квартирах верующих, но я их нелегальными не считаю. Священнослужители совершают богослужения и требы на квартирах у верующих самостоятельно, не спрашивая на это разрешения моего как епископа. Все эти богослужения, которые проводились мною или священнослужителями с моего разрешения, я не считаю противоречащими советским законам, так как они совершаются везде и всюду. Что касается пострижения в монашество, то я его действительно совершил, но я не считаю это противоречащим советским законам.
– Следствие располагает данными о том, что вы во время своего служения в церкви произносили проповеди антисоветского характера. Когда это было и каково содержание этих проповедей?
– Проповеди я действительно произносил, но они не носили антисоветского характера.
– Следствием установлено, что вы концентрировали вокруг себя духовенство, прибывающее из ссылки, разрешали этому духовенству служить в церквях, в то время как эти лица не регистрировались в местных советских органах. Считаете ли вы, что этим нарушили советские законы и создали благоприятную почву для группирования вокруг вас контрреволюционного элемента?
– Никакой концентрации вокруг меня духовенства, прибывающего из ссылки, не было. Ко мне, как к епископу, обращались многие возвратившиеся из ссылки за получением места, и по мере возможности я их удовлетворял, давая места в сельских приходах. Было несколько случаев, что я разрешал служить вместе со мною прибывшим из ссылки, которые не имели разрешения на службу в Туле от культкомиссии и не были последней зарегистрированы. Однако же, несмотря на то, что я разрешил служить вместе со мною духовенству, прибывшему из ссылки, которое не имело на это право, я не считаю, что этим я нарушил советские законы.
– Какие указания вы давали обращавшимся к вам священникам по поводу отношения их к верующим колхозникам?
– Никаких специальных поручений приходившим ко мне священникам по отношению к верующим колхозникам я не давал. Но были случаи, что приходившие из сел Тульской епархии священники докладывали мне, что большинство прихожан вступило в колхоз, что они теперь не имеют возможности посещать церковь, а вследствие этого доходы священников сократились, стало трудно жить, нечем платить налоги; при этом просили перевести их в более доходные приходы, и, если была возможность, я их переводил, а если не было возможности, то я советовал подать мне заявление и ждать, пока освободится место. Кого я переводил по этим причинам в другие приходы, сказать не могу.
– Изложите содержание антисоветских разговоров, происходивших между вами и приходившими к вам священниками.
– Я лично антисоветских разговоров никогда не проводил, также не было антисоветских разговоров и со стороны приходивших ко мне священников, но бывали случаи, когда священники жаловались на незаконные, по их мнению, действия местных властей, на обложение их налогами, на неправильное закрытие церквей, без соблюдения соответствующих законов, и просили моих советов. В большинстве случаев я советовал им на неправильные действия местных властей жаловаться в культкомиссию Мосисполкома. В некоторых случаях при закрытии храмов переводил священников на другие приходы.
1 апреля 1936 года следствие было закончено. Епископ Онисим был обвинен в том, что, «пользуясь положением правящего епископа, группировал вокруг себя контрреволюционное духовенство и церковников, совместно с которыми занимался контрреволюционной деятельностью – подготавливал переход Церкви на нелегальное положение, распространял ложные контрреволюционные слухи о якобы проводимых советской властью гонениях на религию и верующих, обрабатывал молодежь в антисоветском духе, организовывал материальную помощь ссыльному духовенству, находящемуся в ИТЛ за контрреволюционную деятельность...»
16 апреля 1936 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило епископа Онисима к пяти годам ссылки в Северный край. Он был сослан в город Каргополь Архангельской области и поселился на его окраине в небольшом деревянном доме, в котором им была устроена домашняя церковь. Хозяева дома были глубоко верующие люди, с начала гонений принимавшие у себя ссыльное духовенство, и бывало, что здесь сразу жило по нескольку священников, которым хозяева всегда отводили отдельную комнату. Давая приют ссыльному духовенству, принимая исповедников Христовых и праведников, они, не будучи ссыльными сами, получали награду исповедников Христовых.
Недолго пришлось прожить епископу Онисиму в ссылке, поднялось очередное гонение на Церковь, и в Рождественский сочельник, 6 января 1938 года, он был арестован и заключен в тюрьму в городе Каргополе. Через все годы заключения и ссылок он пронес драгоценную для него оловянную ложку, на которой заключенными была выцарапана надпись «Епископ Онисим». За обедом он всегда пользовался ею и всегда брал ее с собой в предвидении нового следствия и заключения. Но на этот раз он не стал брать эту ложку с собой, так как понял, что конца этому следствию не будет, не будет ни заключения в лагере, ни ссылки, а будет сразу Царствие Небесное – оставалось всего лишь в последний раз потрудиться и пострадать со Христом, чтобы навечно быть с Ним.
Допрос состоялся на следующий день после ареста в самый день празднования Рождества Христова.
– Расскажите подробно следствию о вашей практической контрреволюционной деятельности.
Контрреволюционной деятельностью я не занимался и не намерен заниматься. Я был судим за рассказ о своей жизни в Соловецком лагере. В этом никакого преступления я не усматриваю, тем более что плохого я об этой жизни не говорил.
В последующие дни были вызваны два свидетеля – священник и мирянин; они показали: «В ноябре 1937 года в газете «Известия» была помещена статья под заглавием «Церковники и сектанты на службе у фашистов». По этому поводу Пылаев заявил, что газетам современным верить нельзя, пишут разную чепуху и ложь, никаких шпионов в нашей среде нет. Все эти шпионы и диверсанты выдуманы для того, чтобы оправдать поголовные аресты населения и священнослужителей. В том же месяце Пылаев говорил, что сейчас везде советская власть проводит аресты, скоро вся Россия превратится в концлагеря, и везде подбирают нашего брата. Пылаев заявил, что у большевиков вообще антирелигиозная пропаганда характеризуется жестокостями: схватить, посадить, сослать и так далее. Пылаев по случаю награждения товарища Ежова орденом Ленина заявил, что Ежова наградили за то, что он давит нашего брата».
11 января 1938 года следствие было закончено, и епископ был переведен в тюрьму в город Архангельск. 13 января тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Епископ Онисим (Пылаев) был расстрелян 27 февраля 1938 года в Архангельске и погребен в безвестной общей могиле.
Подробнее...
Священномученик Онисим (Родонежский)
Священномученик Онисим родился 5 сентября 1872 года в деревне Марково Белозерского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика Владимира Пылаева и в крещении был наречен Михаилом. В 1896 году Михаил окончил Новгородскую Духовную семинарию и стал служить псаломщиком в крепостной церкви в городе Карсе. В 1904 году он был рукоположен во священника и назначен священником 4-го стрелкового полка. В 1904 году началась война России с Японией, и 4-й стрелковый полк должен был отправляться на фронт в действующую армию...
Священномученик Онисим родился 5 сентября 1872 года в деревне Марково Белозерского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика Владимира Пылаева и в крещении был наречен Михаилом. В 1896 году Михаил окончил Новгородскую Духовную семинарию и стал служить псаломщиком в крепостной церкви в городе Карсе. В 1904 году он был рукоположен во священника и назначен священником 4-го стрелкового полка. В 1904 году началась война России с Японией, и 4-й стрелковый полк должен был отправляться на фронт в действующую армию. Отец Михаил отрицательно относился к начавшейся войне, считал, что для народа непонятны смысл и задачи войны и уже поэтому последствия ее могут оказаться тяжелыми. Своих взглядов он не скрывал, и начальство отозвало его с фронта, назначив священником 37-го Екатеринбургского полка. Но когда началась война 1914 года, он вместе с полком отправился на фронт и прошел со своей паствой – солдатами – всю войну. Был возведен в сан протоиерея.
В январе 1918 года отец Михаил приехал в Нижний Новгород; начиналась гражданская война, и его мобилизовали в Красную армию, где он был сначала письмоводителем 1-й бригады, а затем казначеем Нижегородской дивизии, которая сначала была отправлена на Южный фронт, а затем на Северный; здесь он пробыл до августа 1919 года. В 1919 году отец Михаил был назначен председателем ликвидационной комиссии 11-й Нижегородской стрелковой дивизии и выбыл к месту ее формирования в Нижний Новгород. По окончании дел, связанных с роспуском дивизии, он поступил на службу в военную губернскую коллегию в качестве управделами.
В 1920 году протоиерей Михаил подал прошение Нижегородскому архиепископу Евдокиму (Мещерскому), в котором писал: «Получив приглашение от приходского совета Свято-Троицкой Верхне-Посадской церкви занять место священника Верхне-Посадской церкви, оставшееся вакантным после смерти протоиерея Николая Фаминского, я согласился, а потому прошу Ваше Высокопреосвященство, если с Вашей стороны не встречается препятствий, назначить меня на указанное место». Отец Михаил объяснил далее в прошении, что поскольку он и живет в районе этого прихода, и ему часто приходилось служить в этой церкви, то и с приходом он немного знаком.
Протоиерей Михаил был назначен священником в Свято-Троицкую церковь. Во время возникновения в 1922 году обновленческого раскола, когда обновленцы проявили себя как активные противники православия, причем одним из центров раскола стал Нижний Новгород, в котором архиепископ Евдоким возглавил обновленчество, протоиерей Михаил стал энергичным противником раскола, чем вызвал немалую ненависть у обновленцев.
В декабре 1924 года некоторые священники Нижнего Новгорода, ощутив необходимость в апологетической литературе, чтобы иметь возможность давать достойные ответы во время различных диспутов, которые устраивали безбожники, решили собраться и обсудить, что возможно здесь сделать. 10 декабря несколько священников собралось в квартире у протоиерея Михаила Пылаева. Обсудив положение, они решили, что необходимо заняться изучением хотя бы тех апологетических вопросов, по которым у них есть необходимая литература, а затем каждый должен будет составить конспект на определенную тему и зачитать его собравшимся священникам.
Пастыри стали обсуждать эти вопросы и с другими людьми, и дело довольно быстро дошло до секретного осведомителя ОГПУ, который 22 декабря сообщил в ОГПУ, что в Нижнем Новгороде «организован кружок духовенства, имеющий своей целью изучение апологетической литературы на предмет опровержения состоятельности марксизма как учения и борьбы с атеизмом»; с этого времени за участниками кружка было установлено наблюдение.
Второй раз священники собрались 5 января 1925 года, на этой встрече присутствовали также митрополит Сергий (Страгородский) и епископ Леонтий (Устинов). Прихожанин храма, в котором служил отец Михаил, преподаватель техникума, окончивший Санкт-Петербургский университет, прочел присутствующим лекцию на тему «Марксистский материализм». 15 января священники собрались на квартире автора лекции и он здесь прочел ее вторично. В следующий раз священники собрались 5 февраля, и была прочитана лекция о происхождении мира. Следующая встреча состоялась 26 февраля, здесь священниками читались лекции на темы: «Религия и нравственность», «Спор о Боге», «Буддизм и христианство». Среди других присутствовали митрополит Сергий и епископ Макарий (Знаменский). Митрополит Сергий высказал пожелание, чтобы на основе этих лекций устроить курсы для духовенства. Вечером все участники лекций были арестованы сотрудниками ОГПУ и заключены в нижегородскую тюрьму.
28 февраля следователь допросил протоиерея Михаила. Отвечая на вопросы, отец Михаил сказал:
– 10 декабря прошлого года у меня на квартире собралось несколько человек духовенства и за стаканом чая беседовали о способах борьбы с безбожием, о необходимости духовенству высказываться на диспутах и как это делать и что для этого необходимо. – Какая цель ваших собраний? – спросил его следователь. – Исключительно знакомиться с вопросами, затрагиваемыми современным антирелигиозным движением, – ответил священник. – Не возникает ли у вас мысль, что ваши собрания носили организованный нелегальный характер? – Об этом совершенно не думал. Я предполагал, что такие товарищеские беседы не носят характера собраний.
3 марта отец Михаил был снова допрошен. Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Инициатором или побуждающим началом наших товарищеских бесед по вопросам антирелигиозным были верующие миряне. После каждого антирелигиозного диспута ко мне приходили верующие с вопросом, почему духовенство не выступает на диспутах в защиту религии. Это же я слышал и от других священников. Все это и побуждало нас собраться для беседы по означенным вопросам. После беседы мы пришли к заключению, что духовенству нужно выступать на диспутах в защиту религии. Никаких планов на будущее не составлялось».
В марте 1925 года сотрудники Нижегородского ОГПУ, позвонив в Москву начальнику 6-го отделения секретного отдела ОГПУ Тучкову, получили от него согласие на ликвидацию церковного кружка.
18 марта находящиеся под стражей священнослужители написали заявление Нижегородскому губернскому прокурору: «Все обвиняемые чистосердечно показали, что, действительно, они собирались друг к другу. Характер собраний был случайный, причем состав разнообразный, и некоторые из участников аресту подвергнуты не были. За стаканом чая беседы были разнообразного характера: о пассиях, церковных службах, современном безбожии и маловерии, о церковных диспутах... На всех допросах и речи не было о контрреволюционности наших бесед и собраний, – допрашивавшим был очевиден только религиозный характер наших бесед. Никаких оснований для 62-й статьи не было указано... О чудовищности настоящей статьи в применении к нашему проступку мы смело можем говорить потому, что не только на инкриминируемых собраниях, но и ранее мы никогда, ни в отдельности, ни вместе, не занимались политическими вопросами и не сделали ни одного жеста, враждебного рабоче-крестьянской власти.
Находя новые несоответствия совершенного нами проступка (случайные беседы на религиозные темы без разрешения власти) с 62-й статьей уголовного кодекса, а также принимая во внимание высказанное нам, что наше дело не будет передано в губернский суд, а будет направлено в Москву для судебного рассмотрения в Коллегии, мы просим Вас передать наше дело в следственную часть Нижегородского губернского суда, дабы последний мог беспристрастно рассмотреть его и вынести справедливое решение».
27 марта 1925 года все находящиеся под стражей и, в частности, протоиерей Михаил были освобождены из тюрьмы под подписку о невыезде из Нижнего Новгорода.
28 марта 1925 года протоиерей Михаил после пострижения в монашество с именем Онисим был хиротонисан во епископа. Хиротонию возглавил митрополит Нижегородский Сергий.
В марте 1926 года следствие было закончено и составлено обвинительное заключение, в котором было написано, что «священник Пылаев... виновен в том, что, являясь руководителем тихоновщины в 1922 году и поэтому пользуясь популярностью среди тихоновщины за свою стойкость и верность этому течению... организовал нелегальный кружок духовенства. На его квартире было устроено первое собрание кружка...»
26 марта Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило владыку к лишению «права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях и Нижегородской губернии сроком на три года».
Епископ Онисим избрал местом жительства Воткинск, расположенный относительно недалеко от Нижнего Новгорода, и 26 апреля 1926 года был назначен митрополитом Сергием (Страгородским) епископом Воткинским. 23 декабря 1927 года в связи с 10-летним юбилеем революции срок ограничения прав для епископа был сокращен на одну четверть.
В 1927 году Сарапульское ОГПУ произвело массовые обыски у духовенства в Воткинске в поисках послания, которое распространялось от имени архиепископа Сарапульского Алексия (Кузнецова).
30 декабря 1927 года в доме священника Александра Бирюкова, секретаря епископа Онисима, был произведен обыск, во время которого было найдено 16 номеров журнала «Вера и жизнь», издававшегося в Латвии. Журналы были посланы по почте неким священником из Латвии в Москву и, в конце концов, попали к отцу Александру на прочтение. 27 января 1928 года отец Александр был вызван в Сарапул в ОГПУ и арестован. 4 февраля власти арестовали епископа Онисима и он был заключен в тюрьму в городе Сарапуле и обвинен в «распространении нелегальной литературы контрреволюционного характера».
5 февраля епископ отправил прокурору письмо, в котором писал, что считает обвинение «безосновательным, потому что журналы прошли через таможню, следовательно, допущены к хранению и чтению в СССР... В силу означенных обстоятельств, прошу товарища прокурора затребовать в порядке надзора дело, рассмотреть его и, если нельзя будет совершенно прекратить дело до окончания расследования и до получения справки из московской таможни, то, во всяком случае, изменить меру пресечения до суда на время следствия... В крайнем случае, если даже это мое деяние (...просмотр журналов, хотя и заграничных, но все же легальных, как прошедших через таможню) все же составляет почему-либо преступное деяние, то оно, как совершенное в июле прошлого года, когда была получена в Воткинске посылка, подходит под амнистию по случаю 10-летнего юбилея Октябрьской революции и дело должно быть на основании 4-й статьи УПК прекращено».
17 марта следствие было закончено, и следователь в составленном им обвинительном заключении написал: «Обнаруженные журналы и анонимное обращение носят ярко выраженный антисоветский характер, в которых реакционное духовенство задалось целью оклеветать Советский Союз, который якобы, несмотря на существующие изданные законы об отделении Церкви от государства, старается под видом искоренения церковной контрреволюции проводить политику гонения на религию вплоть до полного ее разгрома и заполнения тюрем служителями религиозного культа без всяких на то оснований... и в настоящее время создает искусственно группировки в виде обновленческо-синодального течения посредством поголовного участия в этой группировке под видом священников – агентов ОГПУ».
22 июня 1928 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Онисима к трем годам заключения в Соловецком концлагере. Владыка прибыл туда в то время, когда там находилось более полутора десятка православных архиереев, множество священников и мирян. На епископа лагерным начальством была возложена обязанность зажигать маяк, что было непросто: надо было в утлой лодчонке в любую погоду плыть к маяку, часто по непогоде ложась на дно лодки, и, приплывая туда продрогшим и замерзшим и не имея, где отогреться, зажигать огонь на маяке и возвращаться.
Перед окончанием срока заключения в лагере – 3 января 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа к трем годам ссылки в Северный край, и из Соловков он сразу же был направлен в Архангельск, где и поселился в качестве ссыльного, зарабатывая на жизнь работой в госфотографии.
За девять месяцев до окончания срока ссылки, 7 мая 1933 года, епископ Онисим направил митрополиту Сергию письмо, в котором он описывал свое тяжелое физическое состояние и болезни и просил исходатайствовать перед властями его досрочное освобождение «по старости и неспособности к труду». 25 мая это письмо попало к одному из начальников ОГПУ. 10 августа 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило досрочно освободить епископа. В том же году митрополит Сергий назначил епископа Онисима на Тульскую кафедру.
Епископ Онисим деятельно приступил к управлению Тульской епархией, принимая священников у себя на квартире, ставшей и жилищем его, и епархиальным управлением; узнав, что где-то в приходе нет священника, владыка сразу же направлял туда священника, только чтобы храм не был закрыт; в тех случаях, когда власти не давали регистрации священнику или забирали ее, требуя, чтобы тот покинул приход, он находил другого священника, лишь бы не допустить закрытия храмов. Бывали случаи, когда руководство колхоза, не закрывая формально храм, ссыпало в него зерно, и тогда епископ благословлял священника совершать богослужения на паперти. Но, несмотря на все эти меры, храмы закрывались один за другим, и владыка прикреплял священников к еще остающимся открытыми храмам, решив, что оставит всех священников в епархии, даже если из всех храмов в епархии власти оставят один. Священников, оставшихся без приходов, епископ благословил совершать по возможности богослужения в домах прихожан. Всем возвращающимся из лагерей и ссылок священникам владыка старался дать место в храме, но когда это было по каким-либо причинам невозможно, он давал рекомендательные письма к архиепископу Рязанскому Иувеналию (Масловскому) или епископу Скопинскому Игнатию (Садковскому) с просьбой принять священника к себе и дать приход.
Владыка часто служил и за каждым богослужением говорил проповеди, призывая к проповеднической деятельности и духовенство, из-за чего иной раз входил с некоторыми священниками в конфликт, так как они отказывались проповедовать, оправдываясь гонениями и тем, что любую проповедь власти могут истолковать превратно. Владыка уговаривал священников по мере возможности не отказываться от проповеди, от просвещения народа словом, так как при отсутствии религиозного образования народ все более погружался во тьму невежества.
18 декабря 1935 года епископ Онисим был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. Вместе с ним было арестовано духовенство, служившее как в самой Туле, так и в селах, а также монахи и миряне. Свидетели по его делу, большей частью из самого арестованного духовенства, показали, что епископ говорил о тяжелой жизни верующих в заключении и ссылке и призывал оказывать деятельную помощь заключенному в концлагеря духовенству.
«Архиерейские службы, – показал один из священников, – по указанию епископа Онисима совершались в строго монастырском духе, устраивались торжественные соборные службы, на которые привлекалось духовенство из других храмов, даже из других епархий. Каждая служба сопровождалась проповедями, причем проповеди говорились по указанию архиерея. Я лично сам неоднократно говорил епископу Онисиму, что надо прекратить проповеди, но он настаивал, чтобы говорить их. Сам лично он также говорил проповеди. Так, например, в апреле 1935 года Пылаев за вечерним богослужением в церкви Ильи Пророка говорил: «Евреи, как дикие звери, набросились на Христа и кричали «распни, распни Его», евреи своими дикими криками требовали от Пилата, чтобы он предал Христа смерти. Христос, окровавленный, стоял перед толпой. Кого же вы выберете – Христа или Варавву, куда вы пойдете? Кроме того, епископ Онисим ежедневно за каждой архиерейской службой поминает по старой монархической форме: «на брани убиенных воинов, за веру и отечество живот свой положивших».
Священники показали, что епископ служил в домах верующих молебны, а также совершил в храме постриг в монашество.
Епископа Онисима стали допрашивать сразу же после ареста, и допросы длились в течение двух месяцев.
– Какие цели вы преследовали, организуя тайные богослужения на квартирах верующих и духовенства? – Я, как епископ, разрешил подведомственному мне духовенству совершать на квартирах верующих и в квартирах духовенства всевозможные требы и богослужения. – Следствию известно, что в городе Туле существует контрреволюционная организация духовенства и церковников, в составе которой были и вы. Объясните, в чем выражалась ваша непосредственная контрреволюционная организационная деятельность? – Никакого участия в организационной и вообще в контрреволюционной деятельности я не принимал и о том, что существовала контрреволюционная организация, не знал. – Следствию известно, что вами лично и священнослужителями с вашего разрешения производились нелегальные богослужения у прихожан на квартирах. Вами лично с участием других священнослужителей проводились нелегальные пострижения в монашество. Считаете ли вы, что все эти факты нарушают существующие советские законы? – Лично мною были совершены два водосвятных молебна на квартирах верующих, но я их нелегальными не считаю. Священнослужители совершают богослужения и требы на квартирах у верующих самостоятельно, не спрашивая на это разрешения моего как епископа. Все эти богослужения, которые проводились мною или священнослужителями с моего разрешения, я не считаю противоречащими советским законам, так как они совершаются везде и всюду. Что касается пострижения в монашество, то я его действительно совершил, но я не считаю это противоречащим советским законам. – Следствие располагает данными о том, что вы во время своего служения в церкви произносили проповеди антисоветского характера. Когда это было и каково содержание этих проповедей? – Проповеди я действительно произносил, но они не носили антисоветского характера. – Следствием установлено, что вы концентрировали вокруг себя духовенство, прибывающее из ссылки, разрешали этому духовенству служить в церквях, в то время как эти лица не регистрировались в местных советских органах. Считаете ли вы, что этим нарушили советские законы и создали благоприятную почву для группирования вокруг вас контрреволюционного элемента? – Никакой концентрации вокруг меня духовенства, прибывающего из ссылки, не было. Ко мне, как к епископу, обращались многие возвратившиеся из ссылки за получением места, и по мере возможности я их удовлетворял, давая места в сельских приходах. Было несколько случаев, что я разрешал служить вместе со мною прибывшим из ссылки, которые не имели разрешения на службу в Туле от культкомиссии и не были последней зарегистрированы. Однако же, несмотря на то, что я разрешил служить вместе со мною духовенству, прибывшему из ссылки, которое не имело на это право, я не считаю, что этим я нарушил советские законы. – Какие указания вы давали обращавшимся к вам священникам по поводу отношения их к верующим колхозникам? – Никаких специальных поручений приходившим ко мне священникам по отношению к верующим колхозникам я не давал. Но были случаи, что приходившие из сел Тульской епархии священники докладывали мне, что большинство прихожан вступило в колхоз, что они теперь не имеют возможности посещать церковь, а вследствие этого доходы священников сократились, стало трудно жить, нечем платить налоги; при этом просили перевести их в более доходные приходы, и, если была возможность, я их переводил, а если не было возможности, то я советовал подать мне заявление и ждать, пока освободится место. Кого я переводил по этим причинам в другие приходы, сказать не могу. – Изложите содержание антисоветских разговоров, происходивших между вами и приходившими к вам священниками. – Я лично антисоветских разговоров никогда не проводил, также не было антисоветских разговоров и со стороны приходивших ко мне священников, но бывали случаи, когда священники жаловались на незаконные, по их мнению, действия местных властей, на обложение их налогами, на неправильное закрытие церквей, без соблюдения соответствующих законов, и просили моих советов. В большинстве случаев я советовал им на неправильные действия местных властей жаловаться в культкомиссию Мосисполкома. В некоторых случаях при закрытии храмов переводил священников на другие приходы.
1 апреля 1936 года следствие было закончено. Епископ Онисим был обвинен в том, что, «пользуясь положением правящего епископа, группировал вокруг себя контрреволюционное духовенство и церковников, совместно с которыми занимался контрреволюционной деятельностью – подготавливал переход Церкви на нелегальное положение, распространял ложные контрреволюционные слухи о якобы проводимых советской властью гонениях на религию и верующих, обрабатывал молодежь в антисоветском духе, организовывал материальную помощь ссыльному духовенству, находящемуся в ИТЛ за контрреволюционную деятельность...»
16 апреля 1936 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило епископа Онисима к пяти годам ссылки в Северный край. Он был сослан в город Каргополь Архангельской области и поселился на его окраине в небольшом деревянном доме, в котором им была устроена домашняя церковь. Хозяева дома были глубоко верующие люди, с начала гонений принимавшие у себя ссыльное духовенство, и бывало, что здесь сразу жило по нескольку священников, которым хозяева всегда отводили отдельную комнату. Давая приют ссыльному духовенству, принимая исповедников Христовых и праведников, они, не будучи ссыльными сами, получали награду исповедников Христовых.
Недолго пришлось прожить епископу Онисиму в ссылке, поднялось очередное гонение на Церковь, и в Рождественский сочельник, 6 января 1938 года, он был арестован и заключен в тюрьму в городе Каргополе. Через все годы заключения и ссылок он пронес драгоценную для него оловянную ложку, на которой заключенными была выцарапана надпись «Епископ Онисим». За обедом он всегда пользовался ею и всегда брал ее с собой в предвидении нового следствия и заключения. Но на этот раз он не стал брать эту ложку с собой, так как понял, что конца этому следствию не будет, не будет ни заключения в лагере, ни ссылки, а будет сразу Царствие Небесное – оставалось всего лишь в последний раз потрудиться и пострадать со Христом, чтобы навечно быть с Ним.
Допрос состоялся на следующий день после ареста в самый день празднования Рождества Христова.
– Расскажите подробно следствию о вашей практической контрреволюционной деятельности. – Контрреволюционной деятельностью я не занимался и не намерен заниматься. Я был судим за рассказ о своей жизни в Соловецком лагере. В этом никакого преступления я не усматриваю, тем более что плохого я об этой жизни не говорил.
В последующие дни были вызваны два свидетеля – священник и мирянин; они показали: «В ноябре 1937 года в газете «Известия» была помещена статья под заглавием «Церковники и сектанты на службе у фашистов». По этому поводу Пылаев заявил, что газетам современным верить нельзя, пишут разную чепуху и ложь, никаких шпионов в нашей среде нет. Все эти шпионы и диверсанты выдуманы для того, чтобы оправдать поголовные аресты населения и священнослужителей. В том же месяце Пылаев говорил, что сейчас везде советская власть проводит аресты, скоро вся Россия превратится в концлагеря, и везде подбирают нашего брата. Пылаев заявил, что у большевиков вообще антирелигиозная пропаганда характеризуется жестокостями: схватить, посадить, сослать и так далее. Пылаев по случаю награждения товарища Ежова орденом Ленина заявил, что Ежова наградили за то, что он давит нашего брата».
11 января 1938 года следствие было закончено, и епископ был переведен в тюрьму в город Архангельск. 13 января тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Епископ Онисим (Пылаев) был расстрелян 27 февраля 1938 года в Архангельске и погребен в безвестной общей могиле.
Подробнее...