Святая Гликерия Гераклейская
Святая Гликерия мученически пострадала за Христову веру во II веке во время гонения на христиан императора Антонина (138–161). Она происходила из знатного рода, отец ее Макарий был градоначальником Рима, впоследствии он переселился во Фракийский голод Троянополь. Святая Гликерия рано лишилась отца и матери. Сблизившись с христианами, она обратилась к истинной вере и ежедневно посещала храм Божий. Правитель Троянополя Савин, получив императорский приказ о принуждении христиан к принесению жертв идолам, назначил для жителей города день общего поклонения идолу Зевсу...
Святая Гликерия мученически пострадала за Христову веру во II веке во время гонения на христиан императора Антонина (138–161). Она происходила из знатного рода, отец ее Макарий был градоначальником Рима, впоследствии он переселился во Фракийский голод Троянополь. Святая Гликерия рано лишилась отца и матери. Сблизившись с христианами, она обратилась к истинной вере и ежедневно посещала храм Божий. Правитель Троянополя Савин, получив императорский приказ о принуждении христиан к принесению жертв идолам, назначил для жителей города день общего поклонения идолу Зевсу. Святая Гликерия твердо решила пострадать за Христа и рассказала о своем намерении христианам, просила их молиться о том, чтобы Господь послал ей твердость к перенесению страданий. В день праздника Зевса святая Гликерия, начертав на своем челе знамение Креста, явилась в капище; святая стала на возвышение в лучах солнца, сняла покрывало с головы, показав всем святой Крест, начертанный на ее челе. Она горячо молилась Богу, чтобы Он вразумил язычников и сокрушил каменного идола Зевса. Внезапно послышался гром, статуя Зевса рухнула на пол и разбилась на мелкие части. В ярости правитель Савин и жрецы приказали народу побить святую Гликерию камнями, но брошенные камни не коснулись святой. Святую Гликерию заключили в темницу, куда к ней пришел христианский священник Филократ и укрепил мученицу на предстоявший ей подвиг. Утром, когда начались истязания, внезапно среди мучителей появился Ангел, и все они пали на землю, объятые ужасом. Когда видение исчезло, то по приказу Савина, едва обретшего дар речи, святую вновь отвели в темницу, дверь которой крепко заперли и запечатали личным перстнем правителя, чтобы никто не смог к ней проникнуть. Во все время заключения Ангелы Божии приносили святой Гликерии пищу и питие. Спустя много дней Савин пришел в темницу и сам снял печать. Войдя к святой, он был поражен, увидев ее живой и здоровой. Отправившись в город Ираклию, Савин повелел вести туда же и святую Гликерию. Из этого города вышли ей навстречу ираклийские христиане с епископом Дометием во главе, который перед всеми произнес молитву Господу об укреплении святой в мученическом подвиге. В Ираклии святую Гликерию ввергли в раскаленную печь за отказ принести жертву идолам, но огонь в ней сразу погас. Тогда правитель, в безумной ярости, приказал содрать с головы святой Гликерии кожу. Потом обнаженную мученицу бросили в темницу на острые камни, она же непрерывно молилась и в полночь в темницу явился Ангел и исцелил ее раны. Темничный страж Лаодикий, пришедший утром за святой, сначала ее не узнал, думая, что мученица скрылась и хотел себя убить, боясь наказания, но святая Гликерия остановила его. Пораженный чудом, Лаодикий уверовал в Истинного Бога и просил молитв святой, чтобы и ему пострадать и умереть за Христа вместе с нею. «Следуй за Христом и ты спасешься», – ответила ему славная мученица. Лаодикий возложил на себя узы, которыми была связана святая, и на суде объявил правителю и всем присутствовавшим о чудесном исцелении святой Гликерии Ангелом и исповедал себя христианином. Новый избранник Божий был немедленно усечен мечом. Христиане, тайно взяв его останки, с честью предали их погребению, а святая Гликерия была отдана на растерзание зверям. С великой радостью вышла она на казнь, но выпущенная на святую львица смиренно подползла к ней и, ласкаясь, лизала ей ноги. Наконец, святая с молитвой обратилась к Господу, прося, чтобы Он взял ее к Себе. В ответ она услышала Голос с Неба, призывавший ее к Небесному блаженству. В это время на святую была выпущена другая львица, которая бросилась на мученицу и умертвила ее, но не растерзала. Епископ Дометий и ираклийские христиане с честью похоронили святую мученицу Гликерию. Она пострадала за Христа около 177 года. Святые мощи ее прославились истечением целебного мира.
Подробнее...
Святая праведная Гликерия, дева Новгородская
Святая праведная Гликерия, дева Новгородская, дочь Пантелеимона, старосты улицы Легощей в Новгороде. Скончалась святая около 1522 года. Нетленные мощи ее, по свидетельству II Новгородской летописи, обретены 14 июля 1572 года близ каменной церкви в честь святых Флора и Лавра. Архиепископ Новгородский Леонид с собором священнослужителей предал их торжественному погребению в этом храме. Во время погребения от мощей святой совершались исцеления. Память праведной девы Гликерии совершается 13 мая.
Святая праведная Гликерия, дева Новгородская, дочь Пантелеимона, старосты улицы Легощей в Новгороде. Скончалась святая около 1522 года. Нетленные мощи ее, по свидетельству II Новгородской летописи, обретены 14 июля 1572 года близ каменной церкви в честь святых Флора и Лавра. Архиепископ Новгородский Леонид с собором священнослужителей предал их торжественному погребению в этом храме. Во время погребения от мощей святой совершались исцеления. Память праведной девы Гликерии совершается 13 мая.
Подробнее...
Святой мученик Александр Римский
Святой мученик Александр пострадал за Христа в начале IV века. Он был военным, служил в полку трибуна Тивериана в Риме. Ему шел 18-й год, когда римский император Максимиан Геркул (284–305) издал приказ, чтобы все граждане в определенный день явились в загородный храм Зевса для принесения жертвы. Трибун Тивериан собрал своих воинов и приказал им идти на это празднество, но юноша Александр, с детства воспитанный в Христовой вере, отказался и объявил, что он не будет приносить жертву бесам. Тивериан, боясь за себя, донес императору Максимиану, что в его полку есть воин – христианин...
Святой мученик Александр пострадал за Христа в начале IV века. Он был военным, служил в полку трибуна Тивериана в Риме. Ему шел 18-й год, когда римский император Максимиан Геркул (284–305) издал приказ, чтобы все граждане в определенный день явились в загородный храм Зевса для принесения жертвы. Трибун Тивериан собрал своих воинов и приказал им идти на это празднество, но юноша Александр, с детства воспитанный в Христовой вере, отказался и объявил, что он не будет приносить жертву бесам. Тивериан, боясь за себя, донес императору Максимиану, что в его полку есть воин – христианин. За Александром сразу же были посланы воины. В это время Александр спал. Его разбудил Ангел, возвестивший юноше о предстоявшем ему мученическом подвиге и о том, что неотступно пребудет с ним во все время подвига. Когда воины пришли, Александр вышел к ним навстречу; лицо его сияло таким светом, что воины, взглянув на него, упали на землю. Святой ободрил их и просил выполнить данный им приказ. Представ перед Максимианом, святой Александр смело исповедал свою веру во Христа и отказался кланяться идолам, прибавив еще, что не страшится ни императора, ни его угроз. Император пробовал уговорить юношу обещанием почестей, но Александр остался твердым в своем исповедании и обличал императора и всех язычников. Начались истязания святого мученика, но он мужественно переносил страдания. Максимиан предал святого Александра во власть трибуна Тивериана, посланного императором во Фракию для мучения христиан. Мученика, скованного цепями, повели во Фракию. В это время Ангел Господень известил мать святого Александра Пимению о мученическом подвиге ее сына. Пимения нашла своего сына в городе Катаргене, где он предстал на суд перед Тиверианом и снова твердо исповедал себя христианином. Его подвергли истязаниям на глазах у матери, а затем связанного повели в дальнейший путь, за колесницей Тивериана. Мужественная Пимения упросила воинов разрешить ей подойти к сыну и воодушевила его к перенесению мук за Христа. Воины удивлялись стойкости святого мученика и говорили друг другу: «Велик Бог христианский!». Мученику несколько раз являлся Ангел, укрепляя его силы. Ночью Тивериану явился грозный Ангел с мечом, повелевая трибуну поспешно идти в Византию, так как приблизилось уже время кончины святого мученика. Тивериан продолжал свой путь с поспешностью. В городе Филиппополе Тивериан устроил очередной суд над святым Александром в присутствии собранных по этому случаю городских вельмож. На этом суде святой Александр остался также непоколебимым. Во время своего скорбного пути святой мученик неоднократно подвергался жестоким истязаниям, но, укрепляемый Богом, перенес все муки и сам подкрепил изнемогших от жажды воинов, испросив у Господа для них источник воды. Во время остановки в пути, святой мученик молился под деревом об укреплении его в страданиях, плоды и листья этого дерева получили целебную силу. У места, называемого Вуртодексион, святой вновь встретил свою мать Пимению, которая с рыданием упала к его ногам. Святой мученик сказал ей: «Не плачь, мать моя, утром следующего дня Господь поможет мне окончить подвиг». В городе Дризипере Тивериан вынес святому смертный приговор. Перед смертью святой мученик благодарил Господа за то, что Господь дал ему силы перенести все многочисленные истязания и принять мученическую кончину. Воин, который должен был исполнить казнь, просил у святого прощения и долго не решался поднять руку с мечом, так как видел Ангелов, пришедших за душой мученика. По молитве святого Ангелы стали невидимы палачу, и лишь тогда он отсек его святую голову. Тело святого было брошено в реку, но его извлекли из воды четыре пса и никого не допускали до тех пор, пока не пришла мать святого Александра Пимения. Она взяла останки своего сына-мученика и похоронила их с честью близ реки Еригоны. У гроба святого Александра сразу стали совершаться исцеления. Вскоре святой мученик явился во сне своей матери, утешил ее и сообщил, что вскоре и она переселился в Небесные обители.
Подробнее...
Святой Павсикакий, епископ Синадский
Святой Павсикакий, епископ Синадский, жил в конце VI века в Сирийском городе Апамее. С детства наставленный в христианской вере благочестивыми родителями, он с юных лет стал вести аскетическую жизнь, подвизаясь в молитвах, бдениях и суровом посте. Ему был дан Господом дар врачевания болезней душевных и телесных. Константинопольский Патриарх Кириак (592–606) рукоположил святого Павсикакия во епископа Синадского. Святитель Павсикакий прославился ревностными заботами о том, чтобы среди его паствы не было ни еретиков, ни развращенных людей...
Святой Павсикакий, епископ Синадский, жил в конце VI века в Сирийском городе Апамее. С детства наставленный в христианской вере благочестивыми родителями, он с юных лет стал вести аскетическую жизнь, подвизаясь в молитвах, бдениях и суровом посте. Ему был дан Господом дар врачевания болезней душевных и телесных. Константинопольский Патриарх Кириак (592–606) рукоположил святого Павсикакия во епископа Синадского. Святитель Павсикакий прославился ревностными заботами о том, чтобы среди его паствы не было ни еретиков, ни развращенных людей. Он неустанно поучал своих пасомых добродетельной жизни, слово его было сильно и действенно. Находясь в Константинополе по делам Церкви, он исцелил болевшего императора Маврикия, а на обратном пути испросил у Господа воду для утоления жажды своих спутников: после молитвы святого из земли истек источник чистой воды. Святитель Павсикакий мирно скончался в 606 году.
Подробнее...
Святой исповедник Георгий Константинопольский
Святой исповедник Георгий пострадал за почитание святых икон в Константинополе в первой половине IХ века. Император Феофил принуждал святого Георгия отречься от поклонения святым иконам, но мужественный исповедник отказался исполнить повеление, объявив нечестивому императору, что, поклоняясь святым иконам, мы поклоняемся их Вечному Первообразу. За ослушание император приказал отнять и разграбить имущество святого Георгия, а самого его с веревкой на шее влачить по улицам Константинополя и ввергнуть в темницу. После этого святой Георгий был отправлен в ссылку, с женой Ириной и детьми. Претерпев в ссылке много скорбей, святой исповедник Георгий скончался.
Святой исповедник Георгий пострадал за почитание святых икон в Константинополе в первой половине IХ века. Император Феофил принуждал святого Георгия отречься от поклонения святым иконам, но мужественный исповедник отказался исполнить повеление, объявив нечестивому императору, что, поклоняясь святым иконам, мы поклоняемся их Вечному Первообразу. За ослушание император приказал отнять и разграбить имущество святого Георгия, а самого его с веревкой на шее влачить по улицам Константинополя и ввергнуть в темницу. После этого святой Георгий был отправлен в ссылку, с женой Ириной и детьми. Претерпев в ссылке много скорбей, святой исповедник Георгий скончался.
Подробнее...
Преподобнмученик Макарий Каневский
Преподобномученик Макарий Каневский жил в XVII веке. Это было тяжелейшее время для православных людей Западной Руси. Жизненный подвиг, совершенный преподобномучеником, был подвигом защиты Православной веры в условиях неравной изнурительной борьбы, когда защищать можно было только будущее Русской Православной Церкви, поскольку то, что сохранялось от проносящегося урагана унии, сносилось татарскими набегами.
Святой преподобномученик Макарий родился в 1605 году в городе Овруче, на Волыни, в знатной семье Токаревских, известных ревнителей...
Преподобномученик Макарий Каневский жил в XVII веке. Это было тяжелейшее время для православных людей Западной Руси. Жизненный подвиг, совершенный преподобномучеником, был подвигом защиты Православной веры в условиях неравной изнурительной борьбы, когда защищать можно было только будущее Русской Православной Церкви, поскольку то, что сохранялось от проносящегося урагана унии, сносилось татарскими набегами.
Святой преподобномученик Макарий родился в 1605 году в городе Овруче, на Волыни, в знатной семье Токаревских, известных ревнителей Православия. В 1614 – 20 годах святой обучался при Успенском Овручском монастыре и по смерти родителей стал иноком этого монастыря, начав свое служение с меньшего монастырского чина – послушника. В 1625 году инок Макарий, с благословения архимандрита, оставляет Успенский монастырь и направляется к епископу Пинскому Аврамию, который определяет его в Купятичский Пинский монастырь. В 1630 году посвящен в сан иеродиакона, а в 1632 году – в сан иеромонаха. Слава об образцовом монашеском житии иеромонаха Макария распространилась за пределы Купятичского монастыря, и в 1637 году братия Симоновского Брестского монастыря обратилась с просьбой к игумену Купятичского монастыря Илариону (Денисовичу) отпустить к ним в настоятели святого Макария. Но иеромонах Макарий был необходим и Купятичскому игумену. В 1637 году настоятель Купятичского монастыря послал его к Киевскому митрополиту Петру Могиле для вручения собранных братией денег на перестройку Киевского Софийского храма и для испрошения помощи на постройку и обновление разрушавшейся монастырской церкви. Увидя в иеромонахе Макарии преданного сына Церкви Божией, митрополит выдал ему универсальный лист для сбора пожертвований, а в 1638 году назначил его настоятелем Каменецкого Воскресенского монастыря (Гродненская область). До ограбления и захвата монастыря униатами в 1642 году преподобный Макарий руководил братией Воскресенского монастыря. В суровое время братия Купятичского монастыря призвала в игумены преподобного Макария, который удерживал этот монастырь до 1656 года. С 1656 по 1659 годы преподобный Макарий возглавлял Пинский монастырь, а с 1660 года в сане архимандрита преподобный Макарий руководил братией родного Успенского Овручского монастыря. Более десяти лет продолжалась непрерывная борьба с латино-поляками в Овруче. Но ни отторжение доминиканцами пахотных земель, принадлежащих монастырю, ни разбойничьи грабежи движимого имущества, ни побои, ничто не могло заставить братию покинуть монастырь. Только в 1671 году, после опустошения Овруча татарами, святой архимандрит Макарий покинул монастырь, в котором не осталось ни одного монаха, и отправился для духовных подвигов в Киево-Печерскую Лавру. Но защитники Православия, подобные преподобному Макарию, нужны были не только в Киеве, но еще более вне Киева. Митрополит Иосиф (Нелюбович-Тукальский) назначил архимандрита Макария настоятелем Каневского монастыря. Так, после тридцати лет борьбы с униатами преподобный Макарий снова на переднем крае нестихающей битвы за Православную веру.
В 1672 году в Каневском монастыре нашел приют сын Богдана Хмельницкого, Юрий. Гетман Дорошенко, ходатайствовавший перед митрополитом Иосифом о назначении преподобномученика Макария, неоднократно посещал Каневского настоятеля и в 1675 году перешел в русское подданство, отказавшись от подданства Турции, по-видимому, не без совета преподобномученика Макария. В ответ турецкие власти послали в Малороссию войска. 4 сентября 1678 года захватчики ворвались в монастырь. Святой Макарий встретил врагов с крестом в руках на паперти храма. Турки потребовали от преподобного выдать им монастырские сокровища. Услышав ответ святого, что его сокровище на Небе, разъяренные разбойники повесили настоятеля за руки и за ноги между двух столбов. Через два дня преподобномученику отрубили голову (+ 7 сентября 1678 года). Свидетели мученической кончины архимандрита Макария внесли его тело в монастырский храм, в котором для безопасности затворились. Но вернувшиеся турки обложили церковь дровами и сожгли всех скрывшихся в храме. Когда оставшиеся в живых горожане Канева стали разбирать тела погибших, то только одно тело было найдено в целости и было как бы живое – это тело преподобномученика Макария, одетое во власяницу, с крестом на груди и с другим крестом в руке. Святое тело было погребено в том же храме под жертвенником 8 сентября 1678 года.
Святой преподобномученик Макарий был мужем высоко праведной и духовной жизни, прославленный еще при жизни чудотворением и даром прозорливости. В Каневе он исцелил слепого и умирающего.
В 1688 году при обновлении храма гроб преподобномученика был открыт и в нем обретено нетленное тело святого. В связи с опасностью нападения на Каневскую обитель 13 мая 1688 года святые мощи были торжественно перенесены в Переяславскую полковую Воскресенскую церковь. Туда же перенесли любимую книгу преподобномученика "Беседы Иоанна Златоуста на 14 посланий святого апостола Павла" (Киевское издание 1621 – 1623 гг.) с его собственноручной записью на одном из листов. При епископе Захарии (Корниловиче) в 1713 году мощи были перенесены в новопостроенный храм Михайловского Переяславского монастыря, а после его закрытия почивали с 4 августа 1786 года в Переяславском Вознесенском монастыре.
В 1942 году мощи были перенесены в Троицкую церковь города Черкассы, а с 1965 года находятся в храме в честь Рождества Пресвятой Богородицы того же города.
Подробнее...
Преподобный Евфимий Новый, Святогорец, Зверский (Афонский)
Родом грузин, происходил из знатного богатого рода. В детстве он был отдан заложником греческому императору в Константинополь где с успехом окончил книжное обучение. Затем святой прибыл на святую гору Афон в Иверскую обитель, основанную его отцом преподобным Иоанном (+ 988 г.; память 12/25 июля). Здесь преподобный Евфимий занимался переводом Священного Писания и богослужебных книг с греческого на грузинский язык, а после смерти отца принял настоятельство, двенадцать лет управляя братией. Прославленный своей добродетельной жизнью и подвигами, по просьбе братии лавры св...
Родом грузин, происходил из знатного богатого рода. В детстве он был отдан заложником греческому императору в Константинополь где с успехом окончил книжное обучение. Затем святой прибыл на святую гору Афон в Иверскую обитель, основанную его отцом преподобным Иоанном (+ 988 г.; память 12/25 июля). Здесь преподобный Евфимий занимался переводом Священного Писания и богослужебных книг с греческого на грузинский язык, а после смерти отца принял настоятельство, двенадцать лет управляя братией. Прославленный своей добродетельной жизнью и подвигами, по просьбе братии лавры св. Афанасия преподобный Евфимий стал в ней настоятелем и много потрудился над устройством Афонских обителей. Под конец своей жизни, отказавшись ради перевода Священных книг от настоятельства, преподобный Евфимий все-таки продолжал нести надзор и попечение за Иверской обителью, а также и за лаврой святого Афанасия. В 1028 г., на 65 году жизни, он, будучи по делам монастыря в Константинополе, предал душу свою в руки Божии. По смерти Господь прославил его чудотворениями.
Подробнее...
Священномученики Василий Соколов, Христофор Надеждин и Александр Заозерский, преподобномученик Макарий (Телегин) и мученик Сергий Тихомиров
Весной 1922 года началось новое после 1918 года гонение на Русскую Православную Церковь, которое по замыслу безбожных властей ради устрашения духовенства и верующих должно было обязательно окончиться казнями. Поводом должно было послужить сопротивление духовенства изъятию церковных ценностей вне зависимости от того, будет ли оказано сопротивление или не будет: ничто не действует так устрашающе, как казнь невиновных, какими и были обвиняемые – московские протоиереи Василий Соколов, Христофор Надеждин и Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергий Тихомиров...
Весной 1922 года началось новое после 1918 года гонение на Русскую Православную Церковь, которое по замыслу безбожных властей ради устрашения духовенства и верующих должно было обязательно окончиться казнями. Поводом должно было послужить сопротивление духовенства изъятию церковных ценностей вне зависимости от того, будет ли оказано сопротивление или не будет: ничто не действует так устрашающе, как казнь невиновных, какими и были обвиняемые – московские протоиереи Василий Соколов, Христофор Надеждин и Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергий Тихомиров.
Священномученик Василий родился 24 июля 1868 года в селе Старая Слобода Александровского уезда Владимирской губернии в семье диакона Александра Соколова. В 1882 году Василий окончил Переславское духовное училище, в 1888-м – Вифанскую Духовную семинарию и был назначен учителем церковноприходской Закубежской школы в Александровском уезде, которая вскоре, благодаря его усилиям, стала одной из образцовых в епархии, с обширной библиотекой для внеклассного чтения.
16 декабря 1890 года Василий Александрович был рукоположен во священника к Христорождественской церкви села Пустое Рождество Переславского уезда Владимирской губернии. Во все время служения в селе – с 1891-го по 1906 год – отец Василий был заведующим и законоучителем церковноприходской школы.
«Хорошо жилось батюшке отцу Василию, священнику села Пустого Владимирской епархии, так хорошо жилось, что лучше и быть не надо. Первое дело, благословил его Господь счастливым супружеством, – писал он в опубликованных им в журнале «Странник» воспоминаниях уже после того, как со смертью супруги-помощницы жизнь его резко изменилась. – Второе же дело, благословил Бог отца Василия служебными успехами и материальным достатком. Немного послужил во иереях отец Василий в своем маленьком приходе, но многого достиг он. Довольные прихожане говорили: «И нет-то лучше нашего батюшки – что проповеди скажет, что порядки ведет, да по всему!» Храм Божий при неусыпных заботах священника содержался всегда в подобающем благолепии и беспрерывно поновлялся и благоукрашался.
Не обидел Господь счастливых супругов и потомством. За двенадцать лет супружества они имели шестерых детей. Детки росли здоровые, хорошие, радуя и утешая своих родителей, души в них не чаявших. Понятно, что много и забот, и хлопот задавали дети батюшке с матушкой, но последние не унывали и не роптали на свою долю. Подбодряя один другого в трудах, они не щадили ни сил, ни здоровья, лишь бы дети были во всех отношениях довольны и исправны.
Быстро и незаметно, как вода в широкой многоводной реке, текла их жизнь по заведенной колее житейской суеты, тревог и забот, в постоянной смене радостей и печалей. Сознавал отец Василий, что не может так гладко жизнь идти. Сказано: «В мире скорбны будете», – и недаром, конечно, сказано. Не миновать скорбей, как спокойному морю не миновать бури. Опасна и страшна буря после долгого благоприятного затишья. Тяжки и скорби для непривычных к ним, особенно после долгой безмятежно-счастливой жизни. «Хоть бы крест какой послал нам Господь на испытание, – втайне молился батюшка, – не очень бы тяжелый, а чтобы не забывались мы, помнили о земном уделе человеческом».
Осень двенадцатого года священнослужения отца Василия выдалась весьма благоприятная, но в доме отца Василия все были настроены далеко не на веселый лад. Слезы стояли у всех в глазах. Дело в том, что сам домохозяин заболел тифом – такой болезнью, с которой шутки плохи. Конечно, это в доме хорошо понимали, тем более что и местный врач не скрывал серьезности положения больного. Расчеты на организм отца Василия были сомнительны. Потому и обратились все с сердечной мольбой к Господу, да воздвигнет силою Своею больного со смертного одра. Молились прихожане о своем болящем отце духовном, искренне прося избавления от смертной опасности: ярко сказалась окрепшая уже привязанность пасомых к своему душепастырю. Молились крепко родственники отца Василия, сочувствуя всем сердцем трудному его положению и положению его семьи и внутренне содрогаясь при мысли о печальном конце болезни. Молились дети-малыши, выстроившись перед божницей и усердно кланяясь в землю.
Но тяжелее всех пришлось матушке Иларии. Не жалость, а ужас какой-то охватил и сжал ее сердце, как тисками. Нет и слез, и молитва не идет на ум, не находит она ни в чем облегчения, успокоения.
– Господи, да что же это будет с нами, – в отчаянии говорила матушка отцу Василию. – Хоть бы маленько пожалел ты меня и детей. Смотри-ка, ведь мы как мухи осенние бродим по дому.
– Что же я поделаю, – отвечал батюшка. – Видно, того стоим, того заслужили, чтобы страдать. Может, и умереть придется; не скрою: мне очень трудно.
– Зачем же ты думаешь о смерти? Ты думай о жизни, – попробовала вдохновить матушка мужа. – Кто же растить, кормить детей будет? Что я одна с ними поделаю?!
– А ты погоди еще сокрушаться раньше времени. Вот умру, так наплачешься, нагорюешься. Кому-нибудь да надо начало делать, не сговоришься умереть в один час. А жить-то как без меня? Проживешь, Бог даст: станешь просвирней здесь, ну и прокормишься.
– Бог с тобой, что ты это говоришь.
Больше и духу не хватило разговаривать с больным у матушки. Не вышла, а выбежала она от больного и залилась горючими, неутешными слезами.
Но вдруг среди самого плача матушку осенила какая-то мысль, точно пришло ей на ум верное средство помочь беде своей. Она направилась к божнице, склонилась там на колени пред образами и стала горячо-горячо молиться. Не обыкновенными, заученными молитвами молилась она, но сама слагала свою скорбную молитву, как умела.
«Господи, подними же его, – говорила она, – даруй ему исцеление. Знаю, что я не стою Твоей милости, не заслужила ее. Помоги мне по милосердию Своему, по человеколюбию. Ты, Господи, видишь мою беспомощность, знаешь лучше меня горе мое и нужду мою. Не оставь меня горькой вдовой, а детей сиротами. Что с ними буду делать я? Куда денусь, чем пропитаю и как устрою? Неужели для того Ты дал нам детей, чтобы они век свой плакались на нищету и попрекали нас, родителей? Сохрани же для блага их жизнь отца-кормильца. И если уж нужно по правосудию Твоему кого-нибудь из нас взять отсюда, то возьми меня. Возьми меня за него, Господи! И я умру с радостью, умру спокойная, что не без хлеба, не без призора остались дети мои. Матерь Божия, Святая Заступница! Принеси за меня Свою Матернюю молитву к Сыну Своему, чтобы внял Он гласу моления моего!»
Глубокие воздыхания, прерываемые несдерживаемыми рыданиями, дошли до слуха больного.
– Что ты там делаешь? – спросил он.
– Молюсь, – отвечала матушка. – Одно, видишь сам, осталось – молиться. Не на кого надеяться больше, а Бог все может. Я, знаешь ли, что просила у Господа? – чтобы уж лучше мне умереть, чем тебе. Ведь, не правда ли, так лучше будет?
– Напрасно ты об этом просила. Сказано: не искушай. И просила, да не получишь, если не изволит Господь: Он и без нас хорошо видит и знает, что сделать с нами и что нужно нам.
– Я вот потому и просила, – возражала матушка, – что ведь, без сомнения, для детей будет лучше тебе остаться, а мне умереть. Не так ли?
– Не так, не так, – нетерпеливо заговорил батюшка. – Оставь и думать об этом. Что мне, что тебе умирать – одинаково плохо и не время. Но это по-нашему, а по-Божьи это, может быть, и есть самое лучшее для нас и для наших детей.
Господу Богу угодно было внять неотступному молению о болящем иерее Василии. Благополучно миновал кризис болезни, и с начала октября ясно обнаружился поворот на выздоровление. Силы восстанавливались, больной быстро поправлялся. Матушка Илария ног не чуяла под собой от охвативших ее радостных чувств по случаю избавления от грозившей опасности. «Не выздоровел, а воскрес мой отец Василий, – весело хвалилась она всем, – не знаю, как и Бога благодарить за это». Снова водворился в доме прежний порядок.
Прошел год, и опять наступила осень. Но какою противоположностью была она предыдущей! У отца Василия заболела не на шутку жена его, матушка Илария, заболела как-то неожиданно, сперва не шибко, а там и совсем слегла. Больная больна была телом, но духом бодра и этой бодростью вселяла в окружающих надежду, что скоро поправится и поднимется. Но надежды все не сбывались. Наоборот, болезненные приступы стали тяжелее. Матушка причастилась и просила мужа пособоровать ее...
После соборования больная почувствовала себя значительно лучше, к общему удовольствию всех. На другой день после соборования прибыл врач из уездного города, приглашенный отцом Василием на консультацию с местным врачом. Справедливость требовала сказать настоящий диагноз болезни без всяких прикрас. «У вашей жены, батюшка, мы с товарищем нашли болезнь печени, все другие, ревматические явления происходят от этой главной болезни. Лечить ее мы, признаться вам, затрудняемся. Так мы решили предложить вам немедленно поехать в московскую клинику для совета с более сведущими медиками».
В клинике, куда приехал отец Василий, его встретили сочувственно и благожелательно. Пошли торопливые расспросы, осмотры, выслушивания. Пришел и профессор, посмотрел, послушал, покачал головой и сказал священнику, отведя его в сторону:
– Тяжкое заболевание, батюшка, у вашей жены, может быть, рак, может, и другое что, но только едва ли излечимое. Думается, напрасно вы и ее, и себя мучили приездом сюда. Впрочем, духом-то не падайте. Мы еще поглядим. Дай Бог, если бы иначе оказалось.
Прав был профессор в своих догадках. Совет клинических докторов констатировал рак печени у больной, о чем на третий день и было объявлено отцу Василию.
– Ничем мы не можем помочь вашей супруге, примиритесь со своим положением. Рак неизлечим, оперировать в печени нельзя. Исход один – смерть.
Помолившись у московских святынь в Успенском и Покровском соборах, в часовнях Иверской и Пантелеимоновской, отец Василий тронулся в обратный путь.
«Да будет воля Твоя, Господи, да будет воля Твоя!» – мысленно твердил батюшка, со страданием смотря на любимую жену, которая лежала перед ним как прекрасный, но увядший, побитый осенним морозом цветок. «Только не лиши меня, Господи, Своей последней милости и помощи – довезти ее живою домой, избавь от терзания видеть умирающей в дороге».
И Господь, богатый милостью, сотворил по прошению отца Василия. Без особых приключений, даже без больших трудностей добрался он домой в свое село.
Праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Торжественно справляется служба Божия в храме села Пустого при множестве молящихся. И видят, и слышат прихожане, что больно невесел их батюшка, отец духовный, глубокой печалью омрачено его лицо, дрожит, замирает, прерывается то и дело его обычно звучный голос, и поневоле все настраиваются на непраздничный лад. Помолившись, все разошлись по домам. Только отец Василий долго еще не выходил из храма в тот день. В молитве перед Божиим престолом он искал утешения своему смятенному сердцу. В молитве к Богу искал он утоления своим горестям, которые теснили душу. Он сознавал, что только тем и можно облегчить свое тяжелое иго – искренно, усердно молиться и с детскою доверчивостью предать себя всеблагой воле Божией, помощи и заступлению святых угодников. Все земные доступные средства к отвращению нависшей беды были исчерпаны. Горькое вдовство для себя и тяжелое сиротство для детей предстояло в самом, очевидно, близком будущем.
На другой день Покрова к отцу Василию приехали тесть с тещею, приехала и сестра его.
– Да, – рассуждали у постели больной ее родители, – видимое дело, что развязка близка. Нечему жить. Вся высохла, куда что девалось, только что дышит, и то еле-еле. И отчего этот рак у нее завязался, странное дело. Разве уж не от прошлогоднего ли ее горевания во время вашей болезни он привязался к ней?
– Все может быть, конечно, – отвечал отец Василий. – Это я и сам хорошо помню, каких мучений стоила ей моя болезнь. Чего уж? Молилась Господу, чтобы взял ее к Себе за меня. Ведь только крайнее отчаяние, руководимое самоотверженной любовью, могло подвинуть на такую молитву и просьбу. И что удивительно: то было 2 октября, в нынешний, значит, день. Неужели же Господь и судит быть по ее прошению и возьмет ее к Себе? Тогда все станет понятно: это перст Божий, это она умолила и за меня свою жизнь положила.
Вечером в тот же день не стало матушки Иларии: отошла с миром ко Господу. Лишился отец Василий горячо любимой жены, семья – заботливой матери, родные – радушной, ласковой хозяйки, а прихожане – услужливой, приветливой матушки. Потеря была велика равно для всех.
Много народа собрало погребение матушки Иларии, несмотря на то, что день был будний. Всем непритворно жаль было, что так рано угасла столь нужная жизнь, жаль было оставшихся детей-сирот, из которых половина не понимала значения понесенной утраты, жаль было и батюшку отца Василия, овдовевшего в такие еще молодые годы, жаль было разрушения всего семейного счастья и благополучия этого дома, на который многие указывали как на достойный подражания пример».
Спустя четыре года после смерти супруги отец Василий поступил в Московскую Духовную академию и окончил ее в 1910 году со степенью кандидата богословия, которую получил за работу «Леонтий Византийский (его жизнь и литературные труды)». В своем отзыве на работу отца Василия ректор академии епископ Феодор (Поздеевский) писал: «Автор сделал своим сочинением ценный вклад в церковно-историческую науку и проявил громадную научную работоспособность, так что хочется от души пожелать ему не бросать научных занятий, хочется, чтобы он попал в обстановку, благоприятную для его ученых работ или, по крайней мере, для того, чтобы означенное сочинение вышло в свет в виде магистерской диссертации».
29 июля 1910 года Совет Московской Духовной академии под председательством епископа Феодора принял решение просить Святейший Синод о разрешении оставить отца Василия Соколова при академии третьим сверхштатным профессорским стипендиатом. 28 сентября Святейший Синод отклонил ходатайство Совета из-за «крайней ограниченности в настоящее время средств духовно-учебного капитала».
26 ноября того же года распоряжением епархиального начальства отец Василий был определен в Николо-Явленскую церковь на Арбате. С 9 августа 1911 года он состоял членом Совета Братства святителя Николая при Николо-Явленском храме, с 1 ноября 1912 года – помощником благочинного Пречистенского сорока 1-го отделения, с 1 октября 1913 года – законоучителем Николо-Явленской церковноприходской школы и частной женской гимназии Ломоносовой. 6 мая 1916 года отец Василий был награжден наперсным крестом. Его дочери, Нина и Антонина, стали его ближайшими помощницами, разделяя с отцом педагогические труды в Николо-Явленской церковноприходской школе, где они были учителями.
7 мая 1915 года указом Святейшего Синода отец Василий был назначен редактором одного из отделов журнала «Московские церковные ведомости». Перемены коснулись тогда всей редакционной коллегии журнала. Новая редакция видела свои задачи в том, чтобы создать условия для придания журналу «жизненно-практического направления и, в частности… к расширению отдела по описанию событий и явлений церковно-епархиальной жизни».
«Пред обновленной уже редакцией, – писал отец Василий в своем обращении к духовенству Московской епархии, – стоит важная и серьезная задача о действительном обновлении самого издания. Однако выполнить сразу всю намеченную программу преобразования нет никакой возможности по той простой причине, что редакция не располагает для этого в надлежащей мере ни материальными средствами, ни интеллектуальными силами. Возможно лишь постепенное приближение к заданной цели. И скорость такого приближения будет зависеть главным образом от того отклика, какой найдет настоящий призыв редакции ко всему епархиальному духовенству...
Мы обращаемся с самой настойчивой просьбой к нашим собратиям во Христе – пастырям Церкви Московской и всем вообще нашим читателям переменить индифферентное отношение к своему родному органу епархиальной мысли и жизни на заботливое и участливое... Хотелось бы слышать откровенное заявление о том, что может служить к поднятию нашего издания на подобающую ему высоту... Хотелось бы иметь побольше корреспондентов во всех местах нашей епархии, которые периодически доставляли бы в редакцию сведения о выдающихся фактах местной религиозно-церковной жизни... Весьма желательно было бы вообще расширить круг наших сотрудников по изданию привлечением в него лиц и столичных и провинциальных, которые обеспечили бы для журнала постоянный приток интересного литературного материала».
Второй год продолжалась тяжелая Мировая война, события которой многих верующих людей призывали задуматься глубже о смысле личного и национального бытия, потому что война, как всякое испытание, давала и новый опыт народам воюющих сторон. Размышляя о жизни русского народа после ожидаемой победы, потому что тогда еще не мыслилось поражение в войне, отец Василий в канун 1916 года писал: «С окончанием войны мы, несомненно, выходим на путь независимого, самобытного устроения и развития жизни, на путь осуществления своих национальных начал, на путь своей православной славянской культуры.
Трудно... представить себе, чего потребует от каждого из нас и от всего народа успешное выполнение этих поставленных задач. Но думается, что несомненным залогом такого осуществления может служить только одно – действительное обновление нашей жизни. И мы весьма счастливы тем сознанием, что дорога к этому обновлению до некоторой степени уже проторена за это время войны. Война указала нам на необходимость укрепления религиозно-нравственных основ жизни и поведения, ибо без них и сильные, и хорошо вооруженные руки оказываются бессильными и бесполезными в борьбе с врагами. Война подчеркнула для нас обязательность честной, безусловно трезвой и неослабно трудовой жизни, ибо без таковой невозможно никакое состязание в мировой борьбе за существование. Война дала нам хороший урок о преимущественной важности образования и просвещения, о предпочтении всего своего и родного всему чуждому, иноземному, иноверному. Мы положили благое начало действительному проведению в жизнь многих из этих уроков войны. И в результате среди нас народилось некоторое культурное движение именно в сторону истинного прогресса… Нам нужно спешить и спешить с действительным обновлением своей жизни... При этом едва ли мы ошибемся, если скажем, что самая главная роль в деле этого обновления народной жизни должна принадлежать пастырям Церкви, народным учителям и родителям семейств. Пастыри, учителя и родители не только стоят при дверях человеческой души, но имеют и свободный доступ во внутренняя ея. Для них поэтому, и прежде всего для них, открывается счастливая возможность благодетельного воздействия на вверенные им души. Се ныне время благоприятно для их культурного делания! Да не меркнут же их светильники в этой облегающей нас тьме, да не ослабевают их руки в предстоящей культурной работе! Обновляясь сами в своей личной жизни, пусть износят они из сокровищниц сердца своего в окружающую их среду благие призывы к всестороннему улучшению и обновлению жизни нашей».
Не сбылись надежды лучших русских людей на победу, неумолимым оказался ход истории, приведший Россию к поражению и порабощению ее одним из самых враждебных человеку учений – воинствующим безбожием и богоборчеством. Принятие частью российского общества европейских начал и законов как основы государственного устроения неумолимо привело к принятию и всех крайностей этих законов – тирании и безбожию. После Октябрьского переворота и переезда большевистского правительства во главе с Лениным в Москву начались аресты и расстрелы всех неугодных новому правительству лиц. По окончании к 1922 году гражданской войны и беспощадного ограбления народа, наступил голод, которым большевики воспользовались, чтобы уничтожить Церковь. 2 января 1922 года Президиум ВЦИК принял постановление «о ликвидации церковного имущества».
6 февраля 1922 года Патриарх Тихон обратился с посланием к верующим об оказании помощи в связи с бедственным положением голодающего населения. 26 февраля ВЦИК опубликовал постановление об изъятии церковных ценностей, в котором намечалось «в месячный срок... изъять из церковных имуществ... все драгоценные предметы из золота, серебра и камней...».
28 февраля Патриарх Тихон обратился к верующим с посланием, в котором писал, что «ВЦИК для оказания помощи голодающим постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды, и прочие богослужебные церковные предметы.
С точки зрения Церкви, подобный акт является актом святотатства, и мы священным нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных чад наших».
В марте 1922 года началось насильственное изъятие ценностей из храмов по всей стране. 4 апреля 1922 года члены комиссии по изъятию церковных ценностей пришли в храм Николы Явленного; отец Василий просил их не изымать предметов, необходимых для богослужения, отсутствие которых создаст трудности при причащении, но ему в этом категорически было отказано. Чувство горечи и скорби налегло на сердце священника. И на праздник Благовещения он сказал проповедь, касающуюся не только содержания праздника, но и недавних событий, чтобы хоть как-то утешить прихожан.
Присутствовавший в храме осведомитель не расслышал все слова проповеди и записал ее так, как счел нужным, и отец Василий на основании его донесения был арестован. Всего было арестовано и привлечено к суду пятьдесят четыре человека и в их числе священники Христофор Надеждин и Александр Заозерский, иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин Сергей Тихомиров.
С 26 апреля по 8 мая в зале Политехнического музея проходил суд Московского Революционного трибунала. Обвиняемые держались мужественно и с достоинством. Многократно судьи пытались их соблазнить облегчением участи в обмен на показания против других, но безуспешно.
На третий день процесса, 28 апреля, был допрошен протоиерей Василий Соколов.
– Признаете ли вы себя виновным? – спросил его председатель суда.
– Я признаю, что в день Благовещения я произнес проповедь, но не в том духе, в каком мне это приписывается.
– Вы читали воззвание?
– Нет, я произнес проповедь.
– Может быть, вы дадите объяснения по этому поводу?
– Я прошу выслушать мою проповедь, потому что здесь обвинением учтены только отдельные фразы и выражения, совершенно упускающие из виду самое содержание проповеди. Когда я собрался произнести проповедь в день Благовещения, то меня перед обедней спрашивали, о чем я буду говорить, и я ответил, что буду говорить о христианской радости, потому что Благовещение является для нас главным образом праздником радости. Мне задали вопрос: «Но почему же вы не будете говорить об изъятии ценностей?» Я ответил, что изъятие уже прошло и не надо поэтому затрагивать этот вопрос. Когда я вышел на церковный амвон и стал говорить проповедь, я начал говорить о радости, что причиной такой радости является праздник Благовещения... так как с этого дня началось наше спасение. Мне хотелось возбудить эту радость в моих слушателях, но, наблюдая собравшихся, я убеждался в том, что на их лицах нет отпечатка этой радости. Вот я и счел нужным переменить тему моей проповеди... на такую, которая в данный момент является наиболее желательной... Что, может быть, наша скорбь является следствием изъятия церковных ценностей? – Это не должно служить причиной нашей скорби. Я говорил, что нам не нужно скорбеть об этих ценностях, тем более что эти ценности пойдут на помощь голодающим. Нужно еще больше радоваться этому, потому что через это будет утолен голод умирающих людей... На этих ризах, которые украшали наши иконы, покоятся заботы и труды многих миллионов людей, которые из года в год вносили в церковь свои гроши... Мы отдаем из нашего храма священные сосуды, которых было четыре. Нам оставили один, и, конечно, для потребностей нашего храма этого недостаточно. И мы хотели просить комиссию дать нам еще один из сосудов, но, к сожалению, наши старания успеха не имели: наше предложение переменить эти сосуды на вещи домашние из золота и серебра – было отклонено.
Я знаю, что для вас это прискорбно, что мы лишились священных сосудов, но мы не должны предаваться этой скорби безгранично, мы должны знать, что священные сосуды все-таки принесут ту пользу, которую они должны принести, в смысле помощи голодающим. Вы печалитесь, и конечно же не без основания, что эти священные сосуды могут быть превращены в деньги или какие-нибудь изделия... Конечно, это равнодушно не может перенести наше христианское сердце. Мы можем смело надеяться, что Бог, Который является нашим хранителем, если эти священные вещи пойдут на цели недостойные, воздаст тем, кто это совершил. Мы знаем это из исторического факта, некогда имевшего место в истории иудеев. Когда иудеи попали в плен в Вавилон, их святыни были недостойно употреблены, за что вавилоняне были наказаны. Затем я сказал прихожанам, что... ничего не было осквернено из того, что мы считаем святым... Но самая главная радость – это то, что самая главная икона Николая Чудотворца осталась неприкосновенной; это самое радостное сообщение в наш радостный праздник. Вот те мысли, которые я проводил в своей проповеди. Мне незачем было проводить мысли о том, что власть поступает не совсем законно, отбирая ценности, так как факт изъятия ценностей уже совершился, моя задача – примирить слушателей с этим фактом, избегнуть той горечи, которая была после случившегося, – вот мое понимание настоящей проповеди.
В своем последнем слове протоиерей Василий сказал: «Проповедь, которая привела меня сюда, на скамью подсудимых, не заключала в себе ничего преступного, она была проповедью чисто религиозной... Я говорил свою проповедь к водворению мира и успокоению в душах моих слушателей и думаю, что достиг этого... В моей проповеди есть одно место, которое в особенности подало повод обвинителю нападать на меня. Это место из псалма 136-го. Обвинение хотело из этого места сделать вывод, что я клонил свою проповедь к дискредитированию советской власти... Может быть, тут сыграло роковую роль слово «окаянная», которое малограмотный человек мог истолковать и сам объяснить в совершенно ложном смысле. «Окаянный»... значит несчастный, и никакой мысли о проклятии и ругательстве даже быть не может, христиане... себя охотно называют окаянными, и в песнях церковных оно очень часто слышится, никто из нас не обижается...
Я не хотел бы утруждать внимание Революционного трибунала изложением той деятельности моей, которая указала бы на мое отношение к вопросу о голодающих. Достаточно взойти на Арбат и спросить любого обывателя, что такое «Милосердный самарянин», и там скажут вам, что это есть Братство, руководимое мною, которое свою благотворительность раскинуло не только по Арбату, но довело ее до вокзала, до тюрем, где сидят заключенные. Мне об этом говорить не хотелось бы: благотворение – дело интимное, и мы, пастыри, проповедуем делать это без шума. Итак, я еще раз и с полной искренностью свидетельствую перед Революционным трибуналом, что я не сделал никакого вреда или зла моей проповедью ни моим слушателям, ни тем более советской власти».
Священномученик Христофор родился 21 февраля 1869 года в селе Нижний Белоомут Зарайского уезда Рязанской губернии в семье священника Алексея Надеждина. Первоначальное образование Христофор получил в Зарайском духовном училище; в 1889 году он окончил Рязанскую Духовную семинарию и был определен учителем пения и чистописания в Донское духовное училище. 20 ноября 1891 года он был назначен на должность надзирателя училища.
В 1892 году Христофор Aлeкceeвич поступил в Московскую Духовную академию; ему была предоставлена стипендия Высокопреосвященного Макария, архиепископа Донского и Новочеркасского. Усиленное занятие учебными предметами, а также желание глубокого их изучения и одновременно изучение материалов для кандидатской диссертации, начатое им почти сразу же после поступления в академию, привели к резкому расстройству здоровья, и врач академии настоял на том, чтобы его отправили на лето 1895 года в Самарскую губернию для лечения кумысом.
В 1897 году Христофор Алексеевич окончил Московскую Духовную академию и защитил диссертацию на тему «Очерк истории православной полемической против раскола литературы ХVII и начала ХVIII веков (до учреждения Святейшего Синода)», получив за нее степень кандидата богословия. Исполняющий должность доцента Московской Духовной академии Илья Михайлович Громогласов писал в отзыве на эту работу: «Обращаясь к оценке рассматриваемого сочинения, нельзя не отозваться с большой похвалой прежде всего о замечательном научном трудолюбии автора: его интерес и усердие к делу далеко превышают мерку обычных требований, предъявляемых к кандидатской диссертации... Признавая необходимым дать своему исследованию возможную полноту в подборе изучаемого материала, он не только собрал и обследовал в библиографическом отношении все известные в печати полемические памятники взятой эпохи... но и успел отыскать частью в академической библиотеке, а главным образом в различных книгохранилищах Москвы и Петербурга, иногда в нескольких списках, немалое число новых источников, доселе остававшихся совершенно неизвестными исследователям».
Учась в академии, Христофор Алексеевич подружился с Иваном Васильевичем Успенским, взгляды которого на аскетический подвиг, на непрестанную борьбу с помыслами, на ревностное служение Богу были ему самому очень близки.
По окончании академии ее ректор, епископ Феодор, предложил Христофору Алексеевичу место миссионера в Новочеркасске, но престарелые родители, обеспокоенные возможной разлукой с сыном, настояли на том, чтобы он получил место служения в непосредственной близости от них. 10 февраля 1899 года Христофор Алексеевич поступил на должность законоучителя земской школы в родном селе Нижний Белоомут. 23 февраля 1900 года он был назначен заведующим школьными религиозно-нравственными чтениями по воскресным и праздничным дням. 22 апреля того же года он получил назначение на должность заведующего женской церковноприходской школой села Нижний Белоомут.
10 июля 1900 года епископ Рязанский Полиевкт (Пясковский) рукоположил Христофора Алексеевича во диакона, а на следующий день во священника к Преображенской церкви села Нижний Белоомут.
23 июня 1902 года отец Христофор был назначен священником в Предтеченскую церковь в Староконюшенном переулке в Москве и законоучителем гимназии имени Медниковых. 10 июля 1906 года отец Христофор был переведен в храм мученика Иоанна Воина, в котором он и прослужил до своей мученической кончины. Кроме священнических обязанностей, кои он исполнял весьма ревностно, неустанно проповедуя слово Божие, отец Христофор нес послушание законоучителя, сначала в женской гимназии Ломоносовой, а впоследствии в женской гимназии Гельбик.
В течение 1915-1916 годов отец Христофор проводил внебогослужебные беседы с народом, на которых присутствовало иной раз до трехсот человек. Всего приход храма мученика Иоанна Воина насчитывал в то время около двух тысяч человек.
3 января 1921 года отец Христофор был назначен благочинным. 23 марта 1922 года безбожные власти арестовали священника, обвинив его в том, что 4 марта он произнес в храме проповедь, в которой сказал, что наступившая разруха есть следствие нравственного падения народа, а также в чтении в храме воззвания Патриарха Тихона, касающегося изъятия церковных ценностей, и распространении его в храмах своего благочиния. Через три дня после ареста отец Христофор был допрошен.
Отвечая на вопросы следователя, он сказал: «Виновным себя в агитации против постановления ВЦИКа об изъятии церковных ценностей не признаю. Моя проповедь 4 марта 1922 года за всенощным бдением – это объяснение церковного названия наступающего воскресного дня – Недели Православия. Мы с вами заурядные чада Православной Церкви... К чему приводит практически непослушание Церкви? – К разрухе, которую мы и наблюдаем в нашей современной жизни. До такой степени мы упали нравственно теперь, что справедливо грядет на нас суд Божий, этот суд выражается, может быть, и в предполагаемом ВЦИКом изъятии церковных ценностей для оказания помощи голодающим и в том, что изъятые вещи могут не попасть на помощь голодающим...
Воззвание Патриарха Тихона в моей приходской церкви и в церквях благочиния читалось, в моей церкви мною лично – 12 марта после литургии... Воззвание Патриарха было мне доставлено до двух раз: в первый раз в четырех экземплярах, во второй раз в двух экземплярах – в том и другом случае через неизвестных мне лиц, но, несомненно, от высшей церковной власти, то есть или от Патриарха или от архиепископа Никандра. Мною через верующих воззвание было разослано по церквям благочиния».
На вопросы обвинителей в зале суда отец Христофор отвечал: «Воззвание Патриарха Тихона я огласил и считаю его религиозным. Контрреволюционного в нем ничего не вижу. 4 марта в церкви я произнес проповедь религиозного характера, в которой говорил, что мы пришли к упадку и что изъятие ценностей есть грядущий суд Божий за наши грехи».
7 мая отец Христофор произнес в зале суда последнее слово: «По моему мнению, человек, который бывает в храме, слышит слово Божие, должен помогать бедным... Я считал своим святым долгом призывать свою паству к этой священной обязанности, и не проходило ни одного большого праздника, чтобы я не призывал помогать голодающим; я принимал пожертвования; по отношению к приходу я не позволял себе получать плату за требы... Отделение Церкви от государства я приветствую... приветствовал всегда. В ту минуту, когда Церковь отделяется от государства, священник становится свободнее... Я никогда не старался возбуждать мою паству, я старался внести успокоение».
Священномученик Александр родился 20 июля 1879 года в городе Москве в семье священника Николая Павловича Заозерского, служившего в Петропавловской церкви в Мариинской больнице. Первоначальное образование Александр получил в Заиконоспасском духовном училище; в 1899 году он окончил Московскую Духовную семинарию, в 1903-м – Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия и был определен митрополитом Владимиром (Богоявленским) на должность псаломщика к Троицкой церкви на Арбате. В 1908 году Александр Николаевич был рукоположен во священника к Девятинской церкви на Пресне, а через год переведен в Александро-Невский храм при Мещанских училищах и богадельне. В 1919 году безбожные власти закрыли храм как домовый, и отец Александр был назначен в церковь великомученицы Параскевы Пятницы в Охотном ряду, где и прослужил до своей мученической кончины.
С 1910-го по 1917 год отец Александр состоял помощником благочинного, а с 5 июля 1917 года – благочинным. 1 января 1921 года он вновь был переизбран на эту должность. В 1920 году отец Александр был возведен в сан протоиерея. Во все время своего священнического служения – с 1908-го по 1918 год – он состоял законоучителем средних учебных заведений и церковноприходских школ. С 1914го по 1916 год он читал лекции по догматическому богословию и вел практические занятия по проповедничеству на Московских Пастырских курсах. С 1914-го по 1918 год отец Александр преподавал в Московской Духовной семинарии на кафедре гомилетики. Кроме этого, он был секретарем Общества любителей духовного просвещения и товарищем председателя отдела распространения религиозно-нравственных книг.
В 1913 году отец Александр овдовел и священноначалие предложило ему принять сан епископа, но он отказался, мотивируя свой отказ тем, что желает быть ближе к народу.
8 апреля 1922 года власти арестовали священника. Будучи допрошен, отец Александр виновным себя не признал и сказал: «Я был на собрании в храме Христа Спасителя. Архиепископ Никандр пригласил меня на собрание, которое должно было состояться 28 февраля. Пришедший на собрание архиепископ Никандр говорил о церковной дисциплине: он указывал, что в кругу священнослужителей стали замечаться новшества; он остановился на священнике Борисове, который сдал без разрешения церковных властей церковные ценности и сделал объявление в газете «Известия ВЦИК» и призывал других священников следовать его примеру. Такое явление, говорил архиепископ Никандр, недопустимо. После этого архиепископ Никандр ознакомил собравшихся с декретом и и
Подробнее...